Книга Моё пушистое величество, или Новый Год для Властелина, страница 51 – Алиса Чернышова

Но прямо сейчас личинка была безутешна. Унижена, расстроена, печальна, с разбитыми надеждами и той глубиной страдания, которая может посещать только влюблённых восемнадцатилетних девчонок.

При этом, я не могу не заметить, что Ван-Ван не шутила, когда говорила, что одинока. Мы не так долго знакомы, но я не видел, чтобы у неё были друзья, с которыми можно было бы обсудить девичьи секреты и горести, и все девы в общежитии либо не замечают её, либо активно выражают неприязнь… Думается, она не шутила, когда говорила, что у неё есть только я.

И нельзя не признать, что глупое дитё, за которое я теперь вроде как отвечал, мне было немного жаль.

Пока она рыдала, судорожно и глубоко, бормоча “почему всё так, Снежечка” и “как несправедливо”, я отстранённо прислушивался к ментальному фону, стараясь оценить ведьмовскую личинку. Стоит ли мне и впрямь с ней заговорить? Насколько ей можно доверять? Врала ли она насчёт того, что использовала стандартный обряд?

— ..И эти их обвинения. Чего куратор Родц от меня хотел? Неужели ему пожаловалась Белинда? Это же она кричала, что ты ненастоящий! Наверняка, это она. Она меня ненавидит! Откуда бы ещё куратор взял такую глупость?!

Хм. Белинда — это у нас, если я помню верно, лемуродева. И да, в свете новостей её обвинения выглядят совсем не такими глупыми, как мне в самом начале показалось… Надо будет поболтать с лемуром в приватной обстановке, ой, надо…

Но пока что пришлось ещё раз решать, что делать с личинкой.

Изначально мне казалось, что девчонка из тех, что вполне милы и домашни, но при этом тупы, как подсвечник. На такую лечь можно, но положиться нельзя… Однако, эти её ленточки, равно как и поведение в стрессовой ситуации в целом, показали, что девочка всё же не совсем то, чем кажется. И то, как она говорилатолько что… Похоже, Ван-ван действительно не проводила никаких подпольных ритуалов… А значит, лучшее, что я могу сделать — рискнуть.

— Я не думаю, что это сделала лемуро… Белинда, — заметил я.

Личинка хлюпнула распухшим носом. И плакать перестала, зато начала заикаться.

Прогресс, я считаю.

— С-с-снежечка, — прошептала она, — ты… говоришь?

— Да, — вздохнул я. — Но ты должна пообещать, что это будет наш с тобой секрет. Они и так меня считают демоном или ещё невесть кем; если окажется, что я слишком быстро учусь, то вообще не слезут.

— Снежечка!

Она протянула ко мне лапки, но я распушил шерсть.

— Никаких объятий! Это как минимум неприлично. Я — взрослый мужчина, между прочим! У тебя совсем нет стыда?

Личинка заморгала.

— Но… ты же кот.

— И что теперь? Руками не трогать, я сказал!

— Л-ладно…

— Ты запомнила, что никому нельзя рассказывать о том, что мы с тобой разговариваем?

— К-конечно…

— Хорошо. А теперь перестань плакать, будь так добра. Лучше расскажи что-то интересное. Откуда у тебя те ленты, например, — а что, мне правда интересно! К тому же, лучше сразу задать темп в нашем разговоре, а то она его в неведомые дебри уведёт.

Личинка дважды моргнула.

— Я их сделала сама. Соткала и вышила, вкладывая в них силу и намерение. Если бы не они, меня бы ещё на пути сюда убили.

Ага. Вот даже так.

— Знаешь, я действительно хотел бы послушать обо всём об этом. Не расскажешь?

…

Личинка задумалась.

Задумчивость была характерная такая, очень хорошо узнаваемая. Командир наёмников, с которым мы как-то с похмелья штурмовали Синий Дол (даже не спрашивайте, зачем — я уже не помню), о подобном говорил: “Что бы такого вычурного напиздеть?”