Книга Моё пушистое величество, или Новый Год для Властелина, страница 115 – Алиса Чернышова

Я застонал.

— Бордо, я тебя прошу!! Я достаточно часто слушал эту ахинею в тётином исполнении, спасибо большое! Я отлично засыпаю под эти сказки, но они не имеют никакого практического смысла! Все эти загадочные умствования не положишь в рот подданным, это просто кружева. Немог бы ты перейти к сути, пожалуйста?

Бордо только вздохнул.

— Мысль о том, что у всего на свете должен быть очевидный практический смысл, по сути своей абсурдна, — сказал он. — Смысл по определению есть у всего, но это не значит, что он обязан быть очевиден для тебя… Но как ты пожелаешь. Я всего лишь хочу сказать, что рождение миров и разумов может происходить в итоге разных… оказий. Оно может быть результатом творческого волеизъявления, парадокса времени, который в ходе внутреннего противоречия создаёт два параллельных отражения, поглощения и преобразования, божественного вмешательства… Но, точно так же как миры рождаются, они рано или поздно умирают. И этот конкретный мир весьма уникален в этом смысле, потому что он должен был быть мёртв тысячелетия назад… Однако, он стал примером того, как боги смерти создали тут жизнь. Весьма уникальную жизнь, я бы сказал — по крайней мере, на Древе существует не так уж и много аналогов.

Я мысленно простонал.

Всё же, Бордо слишком много времени провёл с тётушкой; я нежно люблю её, но эта её манера объяснять вещи, в процессе усложняя их до абсурда…

— Ты говоришь об этих так называемых фоморах.

— Да. Сны, духи, воплощения, страхи, обретшие свою собственную плоть, независимые ни от кого. Долгие тысячелетия этот мир принадлежал только им.

— Но потом пришли драконы.

Это звучало двусмысленно, учитывая, что у меня на родине дракон является в первую очередь метафорой, символизирующей императорскую власть. Также мужское начало в творении, но в первую очередь всё же власть и силу, конечно — по крайней мере, если мы говорим об очевидных символах. У нас водятся драконы, преимущественно грозовые и речные. Но это в первую очередь магические животные, полубоги, во многом лишённые человеческих слабостей.

Забавно, что местные драконы объединяли в себе не только два обличья, но и два понимания драконьего символа: их сила была почти божественной, но их слабости оставались всего лишь человеческими.

Как неоднократно показывала история множества миров, это очень опасное сочетание.

— Нет. То есть, драконы пришли, это да; но не сразу. Сначала этот мир нашли дивные, просто потому что у них свои собственные отношения с Древом, дарованные их отцом и создателем. Не уверен, что есть мир куда дивные не могут прийти. Такчто да, ши заселили этот мир, но их природа настолько близка к фоморьей, что они сразу стали своими. Потом люди, но они научились сосуществовать… Не без проблем. И именно тогда стало очевидно, что баланс нарушен. Люди были… добычей и агрессорами, проблемой в экосистеме, как принято порой говорить о таких вещах. И именно тогда поднялся вопрос о том, чтобы заключить местный вариант Великого Договора.

Я кивнул, показывая, что понимаю, о чём речь: под “Великим Договором” как правило подразумевался свод принципов, по которым будет возможно сосуществование духов и людей в рамках одного или нескольких миров. Разумеется, всё было намного сложнее, чем только это, но суть такова. Обычно, вспоминая о “Великом Договоре”, подразумевают тот, что запечатал однажды техногенные миры. Однако, в рамках каждого мира возможны варианты. Только логично, что тут есть свой.