Книга Демоны в моей Кровати, страница 66 – Бритт Эндрюс

У меня челюсть просто выпала. Мы с Эшландом уставились друг на друга — и по его лицу было видно, что он в таком же охуе, как и я. А потом мы оба заржали, как два долбоёба.

— О, маленький крольчонок… Ты ядовитая штучка, да? Ничегострашного. Мой член всё равно тебя хочет, — протянул Эш.

В ответ из-под одеяла показался быстрый средний палец. Эш подмигнул мне и выскользнул из комнаты.

Я откинулся на подушки и подтянул одеяло, прикрывая нижнюю часть тела.

Через пару секунд Палмер приподняла голову, осмотрелась и… широко улыбнулась мне.

— Слава богам, он ушёл. Мы спим или как?

— Да, мне это надо, — признался я, переворачиваясь на бок, чтобы видеть её.

Глаза… боже, её глаза. Тёмно-синие, как ночное небо. И эти маленькие веснушки на переносице — как у мультяшной принцессы. Не то чтобы я собирался ей об этом сказать — свои яйца я ещё ценил.

— Так что это вообще было? — спросила она.

— Что? Картина?

Она выдохнула:

— Нет, не картина. То, что ты пропадаешь на часы, лазаешь по маяку, как долбаная летучая мышь, не отвечаешь на звонки, не пишешь никому…

— Ладно, ладно, блядь, — протянул я и провёл рукой по лицу. — Иногда я ухожу в свою голову. Это мой способ… расслабить мозги.

— Расслабить мозги, — хмыкнула она. — Нравится. И как это ощущается?

Она не издевалась. Не смотрела на меня, как на придурка.

Она слушала.

— Ну… — я почесал затылок. — Я не люблю кровь. Ты видела. Но дело не только в крови. Я не люблю чувствовать себя… грязным.

— Значит, грязевые бои отменяются? — пробормотала она, подмигнув.

Моё сердце сразу сбросило обороты.

Я рассмеялся:

— Точно нет.

— Ладно. Значит, вчера на тебя попала кровь?

— Эээ… не совсем. Длинная история. Но это выдернуло меня в дерьмовое воспоминание. И я не хотел с ним разбираться. Так что я собрал шмотки и пришёл сюда. Парни знают — если я исчезаю, значит, творю.

Она тихонько фыркнула, будто не верила:

— Они выглядели слегка взволнованными.

Она не открыла глаза, но незаметно придвинулась ближе.

— Нет, детка. Никто за меня не волнуется. И мне так лучше. Делаю своё — и никто не обижается. Искусство — это побег. От реальности, от прошлого, от всего. Это единственное, куда я могу нырнуть полностью. Когда я рисую — будто проваливаюсь в субпространство. Вижу только работу. И ненавижу останавливаться, пока не закончу.

— Звучит… уютно. Как будто у тебя есть в голове маленький безопасный домик. И, кстати, это охуенно красиво. И его много. Значит, тайм-аутов у тебя дохуя, да?

Я задумался. Она былаправа. У некоторых есть место, куда они бегут. У меня — мозг и способность гиперфокусироваться.

Пока я пытался сформулировать ответ, дыхание Палмер поменялось. Она уснула.

Почему, чёрт возьми, я ей всё это рассказал? Я никогда не делюсь подобным. Тем более с женщиной, с которой только что устроил тройничок. Но она не посмотрела на меня, как на урода. Наоборот — будто поняла.

Часть меня хотела разбудить её и спросить, что она думает о моих «тараканах». Но другая часть — та, которую я редко слушал — знала:

Не важно.

Это я. Всегда был.

Самопринятие — сука та ещё.

Сон потянул за собой, а ровное дыхание Палмер убаюкивало. Через пару минут я отключился.

Меня разбудила вибрация. Глаза распахнулись, я несколько раз моргнула, пока комната наконец не сфокусировалась.

— А… точно, — пробормотала я. — Я в маяке.