Книга Безумные Альфы, страница 4 – Ленор Роузвуд

А его прихоти меняются, как чёртово горное настроение — в зависимости от погоды.

Но какой у меня выбор?

Эта миссия — наш шанс внедриться в самую сердцевину подпольной сети поставок оружия. Слишком важно, чтобы я позволил личным сомнениям стать помехой. Поэтому я стискиваю зубы и молча наблюдаю, как Валек выходит из особняка — преображённый.

Исчез жестокий каратель, садист, который кайфует от крови и выдумывания новых способов причинить боль. Передо мной — человек с деньгами и вкусом: идеально сидящий костюм, ленивые улыбки, расслабленная плавность движений. Даже походка другая — мягкая, кошачья грация, скрывающая безумие, кипящее под кожей.

Впечатляет.

И пугает.

Он ловит мой взгляд, и в его глазах мелькает знакомая тёмная насмешка — он прекрасно чувствует мою тревогу. Немой вызов. Почти слышу его мурлыканье мне в ухо:

Не просри это, босс.

Я сжимаю челюсть, едвазаметно кивая:

Ты тоже, ублюдок.

Призрак смещается рядом, низкий гортанный рык вибрирует в груди. Я бросаю на него взгляд: напряжённые плечи, пальцы дёргаются возле ножа. Он на грани — ещё сильнее, чем обычно.

И я не могу его винить. На нас сейчас нет масок — чтобы не вызвать подозрений у конвоя. Я ожидал, что он зарычит, замотает головой, выругается всеми знаками, какие знает… но он лишь молча натянул рваный шарф и всё утро тянет его вверх, закрывая нижнюю половину лица. От него исходит вязкая, густая тревога.

И впервые дело не только в том, что кто-то может увидеть его лицо.

А в ней.

Айви.

Её имя шепчет в моей голове, как молитва, как талисман перед бурей. Она наверху, укрытая, рядом с Чумой и Виски, которые стерегут её. Супрессант должен приглушать её запах, скрывая её от любого чужого носа.

Но риск всё равно остаётся — зудящим, липким страхом в глубине черепа. Если кто-то уловит хоть тень её аромата… если поймут, что здесь есть омега — да ещё недавно в течке…

Игра окончена.

Миссия летит к чёрту.

Никто из нас не поставит прикрытие Валека выше её.

Даже сам Валек.

Я вижу это в том, как он смотрит на неё — и это, вместо того чтобы успокаивать меня, вызывает желание перерезать ему глотку. Мы с остальными стая, потому что выбираем ею быть, но он…

Если он решит, что она — ресурс, который он хочет только себе… не удивлюсь, если он прикончит каждого из нас, лишь бы заполучить её.

Я отбрасываю эту мысль, не давая ей укорениться. Сейчас нельзя отвлекаться. Не когда всё висит на этом одном рывке.

Рёв двигателей разрывает тишину. Вдалеке поднимается облако снега и ледяной пыли.

Конвой. Точно по графику.

Призрак вздрагивает — я чувствую это телом — но сам я гляжу только вперёд, пока мы встаём на позиции. Валек остаётся расслабленным, притягательно опасным, его улыбка не дрогнула, когда машины останавливаются, и из первой выходит их лидер.

Николай.

Его невозможно не заметить — широкий красный плащ, как пятно крови на белом снегу. Ветер треплет высокий воротник и длинный V-образный разрез сзади. На лице — рваный шрам, косой, от лба до уголка рта, навечно затягивающий губу в хищный оскал.

Его губы изгибаются в жестокую ухмылку, когда он останавливается перед нами. Холодные глаза цвета оружейной стали — такие жевриссийские, как его рваный белый андеркат — скользят по нам через круглые красные линзы. Эти очки — вычурная, абсолютно ненужная защита от снежного блика. Он смотрит на нас с тем же безразличием, с каким кобра смотрит на смерть, которой уже тысячу раз плевала в лицо.