Книга Безумные Альфы, страница 31 – Ленор Роузвуд

В его словах есть нечто… скрытое. Подчёркнутая интонация, от которой у меня встают дыбом волосы на затылке. Он никогдане рассказывает даже столько.

Он догадывается? Понял ли он, что я знаю о грязных делах Совета и о его возможной причастности?

Я отгоняю паранойю, удерживая маску профессиональной отстранённости.

— Уверен, вы быстро всё уладите. Как всегда.

Его губы изгибаются в тонкую усмешку — больше оскал, чем радость.

— Приятно видеть, что вера в мои способности у тебя не пропала, сын.

Он откидывается в кресле, складывая пальцы домиком под подбородком и рассматривая меня взглядом, от которого невозможно уклониться.

— Кстати о способностях… хорошо, что ты зашёл. Я хотел поздравить тебя с успешно выполненной миссией. Похоже, всё прошло без сучка и задоринки.

Я коротко киваю.

— Да. Валек сыграл свою роль идеально, Николай остаётся полезным каналом.

— Отлично. — В его глазах вспыхивает хищный огонёк, от которого у меня в груди всё сжимается. — Эти поставки оружия хорошо подрежут так называемое “сопротивление”. Наши союзники на Периферии будут довольны.

Наши союзники.

Слова повисают между нами тяжёлым намёком.

Речь о боевиках и полуполевых диктаторах, которых Совет подпитывает, закрывая кольцо власти? Или об омега-торговцах, которых Совет использует, чтобы держать страну в узде?

Я сохраняю безупречное выражение лица.

— Уверен. Нельзя позволить мятежникам разрастись. Особенно таким, как Николай.

— Вижу, он произвёл впечатление, — хмыкает отец.

— Незабываемое, — отвечаю отработанным тоном холодного презрения.

Николай мне безразличен. Но человек, сидящий передо мной… вызывает куда большее отвращение.

Я обязан сохранять игру — иначе отец мгновенно учует слабину.

— Такие, как он, — говорю я, — причина, по которой мир за стенами превратился в помойку.

— Метко сказано. — Он кивает, одобрение вспыхивает в льдистых глазах. — Ты учишься, Тэйн. Наконец-то начинаешь видеть целостную картину, а не тонуть в деталях.

Я сжимаю зубы.

Он всегдаумудряется вставить каплю яда — будто я каким-то образом был недостаточно хорош, недостаточно широкомыслящ, недостаточно… похож на него.

Но я проглатываюэто.

Всё, что ему нужно — малейшая трещина. Малейший всплеск эмоций.

— Можно сказать, Периферия заставила меня многое переосмыслить.

— Например? — прищуривается он.

Я пожимаю плечами, спокойный, как лёд.

— Глубину угроз, с которыми мы сталкиваемся. Масштабы разложения. То, на что способны такие псы, как Николай.

Это — ловушка. Проверка. Наброшенная фраза, чтобы увидеть, дёрнется ли он, если ему есть что скрывать.

Отец едва заметно смещается в кресле.

— Ах да. Мятежники — мерзкие твари. Всего лишь озверевшие животные, кусающееся отребье, пытающееся подорвать цивилизованный мир.

Отрицание. Уход от ответа. Всё это завернуто в тот самый шовинистический бред, которым Совет десятилетиями кормил массы.

Во мне поднимается волна отвращения — от того, как легко он превращает ложь в благочестивую проповедь.

Я знаю, когда он лжёт. Знал всегда.

Просто… раньше не хотел видеть. Теперь — вижу всё.

Гнев поднимается во мне волной — обжигающей, едкой. Я хочу бросить ему правду в лицо. Раздавить маску, которую он носит всю жизнь.

Но пока рано.

Сначала нужно найти доказательства. А потом я обрушу этот гниющий трон на его голову.

Поэтому я просто киваю.