Книга Безумные Альфы, страница 131 – Ленор Роузвуд

Сейчас не время копаться в этом. У нас задание. Но ощущение не отпускает: мы идём не просто на спасение. Это глубже. Темнее. Опаснее.

Правда о происхождении Валека и Призрака — само по себе оружие. И, возможно, нам придётся пустить его в ход до конца.

Я замечаю движение. Бета-ассистентка в безупречном халате, светлые волосы стянуты в строгий пучок, подчёркивающий резкие черты.

Идеально.

Я прочищаю горло, включая чёткие согласные вриссийского акцента. В отличие от Виски, мой звучит убедительно.

— Простите.

Она останавливается, поворачивается к нам.

— Да?

— Я прибыл по приказу командования для осмотра двух вышедших из-под контроля активов, находящихся у вас, — говорю я. — Где их можно найти?

Её глаза сужаются, но в них нет подозрения — лишь скучающее раздражение человека, которого оторвали от «важных дел».

— Они в высокозащищённом блоке. Уровень B3.

Я киваю, будто именно этого и ожидал.

— Отлично. Проводите.

Она вздыхает — явно недовольна, но не решается перечить старшему.

— Следуйте за мной.

Идя за ней, я изучаю планировку. Больше камер. Больше закрытых дверей. Но и больше возможных выходов. Если доберёмся до B3 — будем близко к обоим целям и к нижним уровням. Там проще раствориться.

Каблуки беты отстукивают по полу, пока она ведёт нас к лифту и проводит картой. Лифт идёт вниз — этаж за этажом, глубже в недра этого стерильного ада. Когда двери открываются, коридоры темнее, воздух тяжелее — пропитан антисептиком и ещё чем-то.

Страхом.

Кожа под украденным лабораторным халатом зудит, но лицо я держу неподвижным. Годы практики и работы в поле научили меня закапывать эмоции глубоко, показывая миру лишь холодный расчёт.

Но эти знакомые запахи возвращают меня вдругое время.

Тогда я был моложе. Идеалистом. Только что после медицинского — с мечтами спасать жизни на поле боя. Стать боевым медиком. В этом было что-то благородное. Я видел себя маяком надежды в хаосе войны: вытаскивать раненых солдат и отправлять их домой, к семьям.

Реальность, как всегда, решила иначе.

Лицо пленника всплывает в памяти без спроса. По сути — мальчишка. Едва достаточно взрослый, чтобы бриться, не то что воевать. Его глаза были безумными от боли и страха, когда его вкатывали в импровизированную операционную. Я до сих пор помню, как желудок скрутило, когда я увидел масштаб повреждений.

Ожоги. Рваные раны. Переломы, неправильно сросшиеся — а потом намеренно сломанные снова. Классические признаки длительных, систематических пыток в плену за линией фронта.

Я знал — умом — что война — это ад. Что зверства случаются.

Но увидеть всё это, вырезанное в плоти этого мальчишки… это что-то во мне сломало.

Руки у меня не дрожали, когда я пытался его спасти. Они были спокойны. Точны. Я вложил всё своё мастерство и упрямство, собирая его по кускам. Час за часом — мучительно долгие — я боролся с тем, что сделали с ним люди, считавшие его мусором.

В конце концов — этого оказалось недостаточно.

Он умер у меня на столе. Его изломанное тело просто сдалось. И пока я смотрел на него — мёртвого — что-то внутри меня затвердело. Окаменело. Миру, в который я шагнул, был не нужен ещё один целитель. Ему нужны были воины, способные остановить чудовищ вроде тех, кто сделал это с этим мальчиком.

И оказалось, что убивать у меня получается хорошо.