Книга Безумные Альфы, страница 127 – Ленор Роузвуд

— Ещё, — требую я, голос грубый от нужды. — Ёбать, вскрой меня, Айви. Заставь меня истекать кровью ради тебя.

Она склоняется к уху, дыхание горячее.

— Ты это заслужил, — шепчет она, голос — мёд и яд одновременно. — За то, что ты со мной сделал. За то, что запер меня здесь.

Скальпель снова вгрызается в плоть, и я кричу — боль и экстаз сплетаются воедино. Бёдра дёргаются сами собой, ища трения, ища разрядки.

— Да, — шиплю я. — Я заслужил всё. Каждый ёбаный порез. Каждую каплю крови. Она твоя, Айви. Забери её.

Учёные теперь в исступлении — строчат заметки, крутят регуляторы на своих машинах. Я почти не замечаю их. Существует только Айви — её вес на мне, скальпель в руке.

Она проводит лезвием вдоль моей челюсти — ровно настолько, чтобы выступила кровь, но не задеть ничего жизненно важного. Даже сейчас она проявляет ко мне милосердие. Милосердие, которого я не заслуживаю.

— Ты чудовище, — говорит она тихо и опасно. — Убийца. Психопат.

Я смеюсь — глухо, утробно.

— Ты права, малышка-омега. Я чудовище. Твоёчудовище.

Хорошо, что ты так любишь монстров.

Скальпель вонзается мне в плечо, и я ору, звук отражается от стерильных стен лаборатории. Член пульсирует, предэякулят пропитывает ткань штанов.

— Блять, — стону я, закатывая глаза. — Не останавливайся, Айви. Даже, сука, не смей останавливаться.

Она наклоняется, ее губы касаются моих. На мгновение мне кажется, что она меня поцелует. Вместо этого она сильно кусает, до крови.

Боль изысканна, симфония агонии и экстаза. Я стону ей в рот, ощущая вкус меда и жимолости, самую восхитительную смесь. Только ее киска может быть еще вкуснее.

— Покажи мне, — задыхаюсь я, когда она отстраняется. — Покажи, как сильно ты меня ненавидишь. Как сильно хочешь моей смерти.

Глаза Айви вспыхивают чем-то темным и опасным. Скальпель прослеживает путь вниз по моей груди, пропуская живот, пропуская брюки. Она стягивает их, освобождая мой ноющий стояк. Я бьюсь, сдавленный крик вырывается из моего горла, когда лезвие ласкает всю длину моего члена, такое острое, такоевосхитительное, заостренный кончик звенит о мой пирсинг.

— Чертовски да, — шиплю я сквозь стиснутые зубы. — Еще. Выгравируй, блядь, свое имя на нем.

Она соглашается, вырезая замысловатые, нежные узоры на моем самом жизненно важном органе. Каждый порез — это произведение искусства, свидетельство ее ярости и моей порочности. Кровь течет свободно, окрашивая белые простыни подо мной в багровый цвет. Я не смею дернуть бедрами, боясь испортить ее работу.

— Пожалуйста, — молю я, это слово кажется чужим на моем языке. — Айви, пожалуйста. Мне нужно…

Она заставляет меня замолчать еще одним укусом, на этот раз в шею, скальпель сворачивает с пути и скользит по моему внутреннему бедру. Ее зубы впиваются глубоко, и я чувствую, как мой пульс стучит о ее губы и язык.

— Заткнись, — рычит она, отстраняясь, чтобы встретиться со мной взглядом. — Ты не имеешь права умолять. Не после того, что ты сделал.

Я киваю, не в силах произнести слова.

Она права.

Я не заслуживаю милосердия.

Не заслуживаю разрядки.

Все, что я заслуживаю, это эти восхитительные муки.

Рука Айви обхватывает мой член, скользкий от крови. Боль чертовски невероятна, каждый толчок посылает удары агонии через мое тело. Я стискиваю зубы, борясь с путами, пока она работает со мной.