Книга Безумные Альфы, страница 11 – Ленор Роузвуд

Я срываюсь с кровати и подбегаю к окну, стараясь не задеть занавеску. За моей спиной Виски выдает какое-то особенно красочное ругательство, и слышно, как он поднимается с матраса, но я его игнорирую.

Дверь гостевого дома распахнута настежь. Снаружи толпятся мужчины, суетливо грузя машины, будто кто-то поджёг им пятки. У меня скручивает живот в узел.

Среди всей этой суеты один мужчина притягивает мой взгляд, как магнит. Он ходит кругами по периметру — не просто ходит, а ставит метки, как хищник на своей территории. Ветер треплет его плащ: кричаще-красное пятно на снегу, вспышки цвета крови на белом фоне. Под тканью мелькают сухие, жёсткие мышцы.

Шрам, пересекающий его лицо, тянет угол губ в постоянную ухмылку — мерзкую, липкую, от которой хочется скрестить руки на груди. Он поворачивается,проводя взглядом вокруг сквозь тёмные круглые очки на прямом хищном носу — и я мгновенно пригибаюсь, хотя понимаю, что он не может меня увидеть.

Каждый миллиметр его тела кричит об одном: опасность.

То, как он двигается — расслабленно, но под этой расслабленностью пружина. То, как слушает своих людей — всё слышит, всё считает. То, как пальцы лежат рядом с спрятанным оружием — словно он жаждет повода.

Это явно он.

Николай.

Я чувствую тепло тела Виски ещё раньше, чем слышу или замечаю его — он уже стоит вплотную за мной. Огромные руки захлопываются вокруг моей талии, как капкан, прижимая меня к его горячей груди.

Тело реагирует быстрее, чем мозг. Рык, голые зубы, я разворачиваюсь и впиваюсь клыками ему в предплечье. Вкус меди мгновенно заполняет рот, и по жилам расползается хищное, глубокое удовольствие.

Ну здравствуй, старая привычка.

Мы снова кусаемся.

Виски рычит, но не отпускает. Его хватка только крепче, он поднимает меня, прижимая к себе так сильно, что я едва могу дышать.

— Ох уж нет, — ворчит он мне в ухо, унося меня обратно к кровати, пока я колочу его ногами и руками, продолжая держаться зубами за мясо его руки.

Он швыряет меня на матрас и сам наваливается сверху. Вес огромный, воздух вышибает — челюсти разжимаются сами собой. На секунду меня накрывает паника, но… двигаться невозможно, а давление его тела странно… успокаивает.

Или, может, это просто потому, что мне, блядь, не хватает воздуха.

Но я таю под ним.

Ненавижу себя за это.

— Полегче, дикарка, — шепчет он мне в ухо. — Никто тебя не тронет.

Горький смешок рвётся сам собой. Я слышала это слишком много раз, чтобы верить. Но даже когда цинизм поднимает голову, другая часть меня — омеги, предательская — хочет верить.

Особенно после прошлой ночи.

— Я тебя отпущу, — продолжает он, откатываясь на бок. — Но далеко ты не уйдёшь. Поняла? Мы не можем рисковать, чтобы эти уроды увидели тебя. Того, что они уже поняли, что здесь есть омега, достаточно. Им совсем не нужно знать, какая ты красивая.

Сердце пропускает удар.

— Они знают, что я здесь? — шепчу.

— Да, — выдыхает он, ложась на бок. Но пальцы всё ещё охватывают моё запястье полностью, как наручник из плоти. Я дёргаю руку.

Ноль шансов. Не вырваться.

Он смотрит мягче, чем обычно, и кончикамикостяшек — побитых, царапанных — отодвигает мне прядь с глаз.

— Мы не можем потерять тебя, маленькая дикарка. Ты понимаешь это, да?

Да.

И всё равно… я не могу позволить себе в это верить.

Я сама тянусь к его руке, почти машинально.