Книга Наставница для наследника престола, страница 181 – Елена Романова

Бранз указывает мне на выход.

Тени, скользящие по унылым коридорам, тишина, давящая тяжестью, молчаливая прислуга — Красный дворец кажется мне залитым кровью. Закатное солнце бросает внутрь алые лучи и медленно катится за горизонт, скрываясь из вида.

Гостевая покои, у дверей которых стоит стража, должны стать для меня тюрьмой.

Филипп входит внутрь следом мной, дожидается, когда я обернусь, и глядит на меня снисходительно, как тюремщик на своего бесправного пленника.

— Как Итан мог упустить такую женщину? — сокрушается он. — Из забитой толстушки вы, Неялин, превратились в рыжую бестию. Как жаль, что эта красота, — он облизывает губы, вздергивает руку и тянется к моему лицу, — достанется тому, кто ее не оценит.

Я отшатываюсь.

По губам Филиппа скользит усмешка.

— Думаете, Дориан был бы так благороден, если бы вы не оказались носителем редчайшей магии? Просто он боится возмездия со стороны Совета. Чтобы сохранить свою жизнь, он преподнесет вас, как трофей. Хотел бы я знать, кому вы достанетесь.

Плевать на его слова.

Принимая решение ехать с ним, я понимала, что окажусь в безвыходном положении. Но я пошла на это сознательно — мне нужно попасть в столицу, во дворец. Я должна — просто обязана! — убедиться, что Кайлаи Аарон живы.

Живы.

Не может быть иначе.

Пусть все это окажется жестоким и злым планом Великого герцога. Инсценировать смерть, выявить заговорщиков и уничтожить — он мог пойти на это. Или не мог?

— Вы голодны?

Я настолько погружена в эти горестные мысли, что не сразу выныриваю в реальность.

— Нет, мне не хочется.

— А что хочется? — Филипп оглядывает меня с ног до головы. — Раскройте секрет, леди, как именно вы ухитрялись ублажать регента, сохраняя свою магию? Разумеется, я знаю много способов, но было бы интересно узнать ваш вариант. Вы, наверно, обладаете настолько редкими умениями, что это просто свело герцога с ума. Он тут всю землю перерыл, пытаясь вас найти.

А теперь я сделаю для него тоже самое.

Где бы он ни был — найду.

Господи, я пойду за ним по следам самой смерти.

— Молчите?

Филипп несдержанно хватает мой подбородок и смотрит мне в лицо.

— Ну же, Неялин… Ваша судьба мне небезразлична. Будьте поласковей.

Его взгляд блуждает, выискивает что-то в моих чертах, пока этого человека не трогает понимание — мое горе так глубоко и безутешно, а ненависть сильна, что мне безразлично, что со мной будет.

Я медленно поднимаю ресницы — наши глаза встречаются.

— Каждый, кто причастен к смерти королевской династии, будет наказан, — говорю я.

Уголок мужских губ непроизвольно дергается.

— Боюсь, в этом вы ошибаетесь, — отвечает Филипп. — Герцог Элгарион мертв. Кто, по-вашему, накажет заговорщиков?

Мои губы растягиваются в холодную усмешку.

ААРОН ЭЛГАРИОН

Когда наступает ночь, нечто в сознании Великого герцога словно надламывается, и из этого надлома сочится куча всякого: боль, сожаление, одиночество. Между сном и явью он начинал понимать, насколько он измотан.

В нем давно все умерло.

Казалось, безвозвратно.

А Неялин — упертая, идейная и самоотверженная — пришла и воскресила.

Она ворвалась в его жизнь, перевернула все вверх дном, заставила его страдать. Впервые в жизни он страдал так изощренно, жестоко и беспросветно. И где-то в собственном сознании эти муки, казалось, приносили ему извращенный кайф.