Книга Наставница для наследника престола, страница 159 – Елена Романова

И зачем-то возвращается к стопке писем. Вынимает следующее. Пальцы не слушаются — он все забрызгал кровью. Раскрывает письмо другой, еще целой, рукой.

'Любимый,

Я знаю ты зол. Я — худшая жена и недостойна тебя. Готова молить о твоем снисхождении, стоя на коленях. Я почту за честь целовать твои руки и выполнять все, что ты пожелаешь. И ждать. Смиренно ждать,когда ты снова будешь со мной.

Твоя и только твоя Неялин'.

В голове вспыхивает чертово воспоминание — та ночь, ее мягкие губы, касающиеся его пальцев, ее взгляд, дыхание, объятия, ее «я люблю вас»…

Но ему — Аарону — она не отдалась, не пожелала покориться, «молить о снисхождении». Изменщику-мужу она прощала все. Герцогу — ни одной оплошности.

Неялин писала своему благоверному письма, потому что тот избегал ее, пропадая в публичных домах. Потому, что Блейка воротило при мысли о супружеском долге. А глупышка-Нея только и мечтала, чтобы этот человек вернулся в ее постель.

Аарон толкает дверь, облокачивается локтем на косяк и долго смотрит на Мориса, который встревоженно стоит под дверью.

— Ваша милость…

— Ты что подслушиваешь, черт тебя дери? — мрачно, устало и горько усмехается Аарон. — Я, кажется, поранил руку. Немного. Пригласи доктора.

— Великая мать, — только и всхлипывает барон. — Дело серьезно. Я велю позвать леди Неялин.

Аарон снова хватает Мориса за плечо и шепчет ему в ухо настолько проникновенно, что тот застывает.

— Я сказал — доктора.

Барон сглатывает.

— Будет исполнено, ваша светлость.

* * *

Как и ожидалось — Аарон сломал руку.

На совесть.

Главный королевский лекарь, Бенджамин Фулз, завидев травму, хмурит брови и сообщает Великому герцогу, что руку нужно отнять, уж больно она изувечена.

— Не угодно ли вам пригласить леди Неялин? — спрашивает он в итоге. — Графиня ежедневно справляется с разными ранами и заболеваниями. Не иначе Великая мать благоволит и хранит ее. Только вчера горожане выстроились у госпиталя, чтобы увидеть ее. А когда прибыл экипаж, они восхваляли ее, кричали, мечтая, чтобы она обратила на них внимание. И даже ученики лекарских курсов столпились у дверей, чтобы ее увидеть!

На лице герцога не возникает ни одной эмоции.

Конечно, он не глупец — лишаться руки не собирается.

— Хорошо, позовите ее.

Но чего ему это стоит?

Глухой ненависти к самому себе за несдержанность, которую думал, что давно уже вытравил и которую высмеивал в Кайле.

Молча ждет, пока приведут Неялин. А, когда она входит, отворачивается и смотрит в стену, сцепив зубы.

Слышит, как Фулз поясняет, что нужно делать. А леди просто молчит и не спрашивает, как так вышло и почему.

Ей подносят стул, она садитсярядом с его креслом. Коротко вздыхает. И даже когда видит, что именно он сотворил с собой, не говорит ни слова.

Наклоняется и касается пальцами его груди. Аарон медленно опускает голову и смотрит на ее белую узкую ладонь, на тонкие пальцы, на которых нет ни одного кольца.

Под ее ладонью вспыхивает сияние.

Аарон переводит взгляд на ее лицо. Ее ресницы не дрожат — она смотрит спокойно и уверенно.

На мгновение герцог представляет, с какой сумасшедшей страстью она могла принадлежать Блейку. Как могла желать его. Целовать. Отдаваться ему.

И стискивает зубы.

В изувеченной руке ощущается легкое покалывание, а затем кости встают на место, срастаются, и боль уходит.