Книга Огонь в его ярости, страница 70 – Руби Диксон

Я чувствую, как растет давление в моем теле, чувствую, как по позвоночнику пробегает рябь, и знаю, что я опасно близок к тому, чтобы выплеснуться. Это плотное объятие ее жара, тихие крики, которые она издает, то, как она извивается, когда я тру ее бугорок — все это съедает мою решимость, пока я не превращаюсь в безмозглое существо, вонзающееся в ее тело, ищущее край.

Но я пока не могу кончить. Не тогда,когда я должен сначала отдать ей свой огонь. Если я хочу заявить на нее права, я должен дать ей укус, который объединит наши души… или я должен излить свое семя ей на спину, что является серьезнейшим оскорблением для женщины.

Я никогда не поступлю с ней так. Одна только мысль об этом заставляет мое тело сжиматься, моя решимость возвращается. Она моя, и я ждал достаточно долго, чтобы заявить на нее права. Я толкаюсь глубоко, пронзая ее своим членом, и когда оказываюсь в глубине ее жара, кладу руки ей на талию.

— Эээ, — бормочу я, умоляя ее посмотреть на меня.

Она стонет, прижимаясь ко мне своей прелестной попкой, заставляя меня стиснуть зубы от неудовлетворенной потребности. Пока нет, — напоминаю я себе. — Сначала ты должен заявить права на ее сладость. Я поднимаю ее с кровати, держа свой член глубоко внутри нее, и приподнимаю ее назад, пока она не оказывается на коленях, оседлав мои колени, прижавшись спиной к моей груди. Я обнимаю ее одной рукой, крепко прижимая к себе. Ее груди щекочут мое предплечье, но я осторожен, чтобы не поранить ее своими шипами, когда нежно обхватываю ее за шею, прижимая к себе.

— Ээм, — повторяю я и облизываю ее горло.

Она стонет и снова произносит это слово. Сэм. Этот звук, который не является моим именем.

Пришло время. Мои клыки покалывает, наполняясь ядом, который привяжет ее ко мне. Я провожу своими затупленными когтями по ее горлу и снова облизываю ее кожу, и когда она дрожит, снова покачивая бедрами напротив моего члена, я наклоняюсь и вонзаю зубы в нежную плоть ее горла.

Моя самка издает сдавленный вздох, все ее тело дрожит, а затем замирает. Я глажу ее, скользя свободной рукой между ее бедер, чтобы поиграть с бугорком, намереваясь, чтобы она восприняла это как удовольствие, а не как боль, которую я ей причиняю. Я чувствую, как ее влагалище туго сжимается вокруг моего члена, и она дрожит в моих объятиях, когда я позволяю огню перейти с моих клыков в ее кровь. Это приведет ее температуру в соответствие с моей, свяжет наши умы и души навсегда и даст ей возможность принять мое семя… и рожать моих детенышей. Это величайшая из почестей, которую можно оказать женщине, и все же… Я думаю, ей это не нравится. Ее тело стало очень неподвижным, и даже мое прикосновение к ее клитору не приносит ей удовольствия.

Такне пойдет.

Я низко рычу ей в горло, продолжая погружать в нее свои клыки. Я покачиваю бедрами, входя в ее влагалище, одновременно дразня ее комочек нервов. Она тихонько вскрикивает, и ее твердые соски трутся о мою руку. Я продолжаю двигаться, а потом замираю в ожидании. Я испытываю удовлетворение, когда она кладет одну руку мне на бедро и впивается в него ногтями, шепча что-то настойчивое. Мне не нужно понимать ее язык, чтобы знать, что она хочет, чтобы я продолжал.

Я делаю это, вонзаясь в нее со всей силой, на какую только способен, мои зубы вонзаются глубоко. Я заперт в ней, даже когда сила вытекает из меня и переходит в нее. Я чувствую, как сам мой дух теряет силу, когда я привязываю ее к себе, и мне требуется вся моя концентрация, чтобы не излиться в нее, когда я трахаю ее тугое влагалище. Сначала весь мой огонь должен быть передан; если я причиню ей боль, пролив его раньше времени, я буду недостоин быть ее супругом.