Книга Непреодолимое желание влюбиться в своего врага, страница 89 – Бриджитт Найтли

Озрик наконец осознал, что облака были огромной стаей птиц.

– Это олуши, – выкрикнул Озрик.

– Sort sol^[77], – ахнула Фейрим. – Так называют мурмурацию^[78]в Данелаге. Sort sol– черное солнце.

С оглушительным грохотом колония – тысячи, сотни тысяч птиц – стремительно неслась к маяку.

Озрик сделал шаг назад, Фейрим последовала его примеру. Свет снова вспыхнул, и они увидели свои силуэты на фоне приближающейся стены птиц. Звук бессчетного количества крыльев и сердец сотрясал воздух так, что он начал гудеть. Этот гул проникал внутрь Озрика, наполнял его изнутри, вибрировал в его костях.

Сияющее сердце маяка посылало сигналы идущей на него птичьей буре. В этом сиянии Озрик успевал мельком заметить то верхушки деревьев, то скалы, то бьющиеся о них волны. Сумеречные очертания, неясные контуры, ожившие силуэты.

Он чувствовал, что потерял ориентацию, чувствовал себя больным. Он хотел дотронуться до чего-то незыблемого.

Он потянулся к руке Фейрим в тот же момент, когда она потянулась к его руке. Она вцепилась в его пальцы, одетые в перчатку.

Над их головами закручивался птичий вихрь. Они стали единственной неподвижной точкой во Вселенной, остальное вращалось вокруг них.

Они оказалисьвнутри вихря.

И весь мир исчез.

Глава 11. Невыносимая логика трансцендентного опыта

Аурианна

Не было ни моря, ни неба, ни маяка. Только воздух, сотрясаемый взмахами крыльев, только прикосновение перчатки Морданта к ее пальцам.

Мир окрасился в черный и белый, обрушился на нее, перевернулся, пошатнулся. Сквозь щели в стене крыльев и перьев проникали лучи света, света из залитого золотом пространства, где сияло закатное солнце.

В этом несмолкаемом небесном шуме определенно что-то происходило – не то чтобы хорошее, но и не откровенно плохое. Она поняла, что чувствует себя свободнее, чем обычно. И правила кажутся ей не такими строгими. Нет того, что невозможно изменить. Нет того, что ей не поддастся.

Она принимала решение. Чувствовала движение воздуха у своей щеки. Понимала, что где-то открылось окно.

Получится ли у нее?

Маяк озарился светом. К ней обратились сотни тысяч сияющих глаз.

Аурианна повернулась к Морданту, потянулась к его затылку и прикоснулась к нему. Нашла ладонью нужное место на шее, прижала ее к теплой коже, покрытой шрамами, ощутила, что его накрыла волна мурашек. Она почувствовала порхание крыльев на своей щеке и дыхание Морданта на своих губах.

Сотни тысяч глаз смотрели на нее отовсюду – сверху, снизу, сквозь, вокруг, изнутри, снаружи.

Аурианна пробудила Знак, и там, на краю мира, в свете чего-то иного, между теми, кому подвластен воздух, и теми, кому он никогда не покорится, между морем и небом, между тьмой и яростью света, наполнила Морданта своей магией.

Он вздрогнул. Пространство между небесами и землей будто схлопнулось, они почувствовали, что легко могли бы дотронуться до неба. Струилась ее магия, струйками разлетались птицы, струился даже воздух. Олуши устремились ввысь, прочь от маяка, высоко в фиолетовую глубину неба.

Ветер перешел на шепот и произнес что-то слишком тихое, чтобы это расслышать.

Окно закрылось.

Аурианна убрала руку с шеи Морданта. Они стояли и смотрели друг на друга, ошеломленные настолько, что не могли ни дышать, ни двигаться.

Воротник Морданта перекрутился, его прическа растрепалась. Аурианна понимала, что и сама не в лучшем состоянии, да еще и совершенно без сил: оказавшись во власти момента, она израсходовала слишком много магии.