Книга Непреодолимое желание влюбиться в своего врага, страница 127 – Бриджитт Найтли

Он ее ненавидел.

Фейрим заставила его сесть. Она какое-то время занималась проекцией на стене, вооружившись серебряными инструментами: делала замеры сейд-каналов, здоровых и поврежденных, относительно поставленных ранее меток. Она снова достала своенравную карту (Пациент: У. Ганглион), которая успокоилась, когда она начала записывать результаты замеров. Она провела пальцем по всем конечностям Озрика (не считая самой интересной) и отметила, где он начинает чувствовать онемение.

Фейрим, нахмурив брови, изучала документы на столе. Она выключила дифрактор, обработала все крепления свежей дозой хлютоформа, снова их присоединила и включила прибор. Она провела пальцем по тем же местам на его теле, уточняя, уверен ли он, что перестает чувствовать онемение именно в этой точке, а не дальше.

– Уверен. Почему вы решили все повторить?

– Обрати внимание, – сказала Фейрим самой себе, – не прошло и двух недель с того дня, когда мы делали замеры.

– В чем же дело?

– И ваши показатели все еще в пределах нормы, хоть и не в пределах ваших нормальных параметров.

– Каких параметров? О чем вы говорите?

Фейрим ничего не отвечала, сосредоточившись на цифрах. Она метнулась обратно к дифрактору, постучала по нему, пробормотала, что он исправен, и все же. И снова погрузилась в свои записи, в замешательстве, едва сохраняя спокойствие. Она прижала к губам кончики пальцев. Ее взгляд снова и снова бегал по колонкам цифр.

Надежда неистово вспыхнула в груди Озрика.

– Фейрим. Что там?

Он обреченно считал секунды ударами сердца, пока Фейрим не разжала губы. Их взгляды встретились. Она выглядела так,словно не могла поверить. Прошло лет сто. Он ждал, полностью отдавшись на милость своей Целительницы. Ему хотелось опуститься на колени. Ему хотелось сжать в кулаках ее юбки и пасть к ее ногам. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

– Дегенерация сейда в вашем случае хоть и немного, но замедлилась, – сообщила Фейрим. – По крайней мере, так показывают результаты измерений этими инструментами. Я сомневаюсь, конечно, можно ли на данном этапе сказать, что дегенеративные процессы остановились, хотя фактически это было бы корректно. Подойдите сюда, я покажу вам.

Она высвободила Озрика из липких щупалец дифрактора и жестом пригласила подойти к столу, он склонился над ее плечом, а она пробежалась по цифрам и все объяснила, от нее пахло хлютоформом и мылом. Надежда неистребимо билась в его груди, хоть Фейрим и уговаривала его пока воздержаться от празднования, потому что есть еще множество факторов, которые стоит принять во внимание. Цифры и столбцы наплывали друг на друга, она делилась с ним своими соображениями, а он слушал и не понимал ни слова, потому что снова оказался на берегу серебряного моря, в плену у женщины со сверкающими, как звезды, глазами, единственной, которая могла бы исцелить его, единственной, которая спасала его жизнь.

– Какая же вы умная! Уникальная и невероятная! У вас получается!

– Я же вам сказала, что может быть и другое объяснение…

– Но это же хорошо?

– Да. Невозможно с медицинской точки зрения. Но хорошо.

Озрик не мог дышать, преисполнившись восхищения. Ладонь Фейрим, без перчатки, сухая и потрескавшаяся, лежала на столе рядом с его рукой, затянутой в перчатку.

Он поднес ее ладонь к своим губам.