Книга Прятки с охотником, страница 40 – Теона Рэй

На что Лалла только покачала головой:

— Мы не подчиняемся законам королевства, Аяна. Сюда никто не сунется.

Тогда я смирилась. Стыдно признать, но, кажется, даже почувствовала облегчение: жизнь в пустыне в качестве жены вождя ничуть не хуже бесконечного бегства по миру от ищейки. В чем-то даже лучше: меня одевают в шелка и драгоценности. Сытно кормят. Я сплю спокойно. Мне не холодно: в Сааре тепло даже ночью. И не жарко: внутри шатра всегда сохраняется комфортная температура. Со мной начали разговаривать, и пусть я не понимала ни слова, но Лалла почти всегда была рядом и переводила.

Вот и сейчас, пока я уплетаю пшеничную кашу с лепешками, Лалла лежит на подушках и дает последние наставления перед брачным обрядом, который случится завтра на закате.

— Гаффар красивый хоть? — спрашиваю я со вздохом.

— Тебя это не должно волновать, — улыбается она. — Его лица ты никогда не увидишь.

— Как это? Нет, ты говорила мне, что мужчины всегда в этих своих платках…

— Тачельмустам.

— В тачельмустамах, — поправляюсь я. Хотя, как по мне — платок и платок. — Но при жене они разве не раздеваются?

— Нет.

— И спят одетые?

— Ага. — Лалла хихикает. — Я сама еще к этому не привыкла, хоть и живу здесь половину своей жизни. Лишь однажды мне довелось увидеть своего мужа без одежды, когда я без спросу вошла в его шатер. Ох, какой был скандал! С меня взяли клятву забыть. А как я могу забыть? Он такой красавчик! — Лалла тожевздыхает.

Я медленно жую, раздумывая, хорошо это или плохо — никогда не узнать, как выглядит человек, от которого мне предстоит родить ребенка. Склоняюсь к мысли, что хорошо. Моя жизнь теперь здесь, в Сааре, в диком племени имухагов, и другой не будет. Меня защищают, меня берегут, а потом появится ребенок и я погружусь в его воспитание. Когда уже мое дитя станет родителем, я буду занята внуками. Так ли нужно любить кого-то еще? Наверное, нет.

И все равно сделалось грустно. У меня были другие мечты: окончить институт, выйти замуж за Иво, родить ему дочку, а потом еще троих детей, дожить до старости в родном городке и умереть с мужем в один день. Мечты рассыпались прахом много лет назад, но в любовь я все еще верю.

— Ты любишь его? — спрашиваю я Лаллу.

— Мужа? Полюбила еще до того, как увидела его внешность, а теперь даже чуточку больше. Он страстный ночью и заботливый днем, что еще нужно?

— И тебя не смущают две другие его жены?

— Ничуть. Не сказать, что мы с ними дружим, но поддерживаем хорошие отношения. Переживаешь из-за жен Гаффара?

— Немного. Если мне все равно, что он уже трижды женат, то они могут и обозлиться на новенькую.

Лалла смеется, поправляет подушку под головой и складывает руки на груди.

— Не волнуйся, я слышала их разговор о тебе. Одной ты импонируешь, вторая осталась равнодушна, а третья теперь и вовсе занята младенцем. Ей не до тебя.

— Ну, не отравят из ревности, и то хорошо, — соглашаюсь я со смешком.

Я отставляю миску, отпиваю молоко прямо из кувшина и в стотысячный раз любуюсь свадебным нарядом. Лалла принесла его сегодня, повесила на крючок в стенке шатра, чтобы расправилось. Тяжелый синий бархат, расшитый камнями, — невыносимо жаркий в пустыне, но я сниму его почти сразу. Племя будет веселиться у костров, а меня амгар уведет в свой шатер.

К платью полагаются украшения: серебряные браслеты с изумрудами, рубинами и топазами. Колье из нескольких десятков крупных сапфиров. Платок из тончайшего синего шелка, тоже сплошь усыпанный камнями. Я не буду закрывать им лицо, женщинам это делать необязательно. Разве что если ветер поднимется и придется защищаться от песка.