Книга Белая Госпожа, страница 109 – Вера Петрук

Когда ее вынули из сетки, первым чувством была надежда. Это было плохое чувство, подпитанное малодушием и трусостью. В Эйдерледже каждый барон знал своих донзаров в лицо, и Дэйра решила, что, по крайней мере, ее спросят: кто такая. А там уже все зависело от вабарского терпения и ее красноречия. Но когда она встала на ноги и попыталась заговорить, человек, тащивший ее через лес в сетке, молча и не разбираясь, ударил ее в лицо кулаком. Она не потеряла сознание, но способность видеть левым глазом исчезла. К тому времени когда ей на шею надели петлю, глаз заплыл, и теперь даже Марго с трудом различила бы в ней Дэйру Зорт.

Если с синяком на глазу Дэйра согласилась - нечего было отворачиваться от тех, кого подвела, то вот с виселицей смириться не смогла. Надо было выбирать ледяную реку.

Казнь через повешение считалась в Сангассии позорной, особенно для вабаров. Обычно знатным сангасситам рубили головы, потому что чернь, присутствующая на казнях, не должна была видеть предсмертной агонии благородного тела. К тому же, отсечение головы обычно происходило быстро и без мучений.

Дэйра много раз видела, как вешали донзаров, когда ей приходилось заменять отца и мать во время казней в Эйдерледже. Но даже в кошмарах она не могла представить, что когда-нибудь окажется на виселице сама.

- Будет больно, - прошептала бабуля, которая была последним человеком, какого Дэйра хотела бы слышать перед смертью. На герцогиню она затаила обиду - за то, что не предупредила, не удержала и не вмешалась в ее позорное падение. «Кто не падает, тот не поднимается», - любила философствовать София Зорт, но в случае Дэйры падение было окончательным, навсегда.

- Изверги, - сочувственно протянула герцогиня. - Быстро ты не умрешь, полчаса агонии - это как минимум. Обгадишьсяточно.

Дэйра и без нее знала, что все плохо. Она стояла на земле, а не на помосте. Это означало, что ее не будут сбрасывать вниз, где была большая вероятность сломать шею и скончаться быстро, а станут поднимать с земли, тащить медленно, чтобы наблюдавший за казнью барон успел насладиться процессом.

Хоть и будучи уверенной, что умрет в этом бардуажском захолустье, Дэйра, на всякий случай, запомнила все: дорогу, по которой ее волокли, название поместья, высеченное на каменном столбе у ворот, высокие красивые сосны, высаженные вдоль ограды. Хвойная роща была явно родом из Эйдерледжа, так как это были первые сосны, которые она увидела в Бардуаге. Если мертвая бабка терзала ее после своей смерти, то и она найдет способ воскреснуть и достать брата в виде призрака, пока тупица Томас не догадается, кого нужно винить в пропаже и смерти сестры. Оставалось надеяться, что ему сейчас снится самый страшный кошмар в его жизни.

А еще она запомнила пять огромных черных карет без окон, запряженных четверней вороных коней каждая, вынесшихся в ночь из ворот поместья. Всадники, волочившие беглых донзаров, остановились и почтительно пропустили экипажи, хотя им и хотелось, как можно скорее доставить пойманных беглецов. Кони так и гарцевали, пока кареты громыхали мимо, с трудом протискиваясь в распахнутые створки ворот.

Однако никто никогда в здравом уме не переходил дорогу Лорнам, а герб Амрэля Лорна, высеченный на каретах, как минимум, обеспечивал им преимущество движения. Дэйре было достаточно увидеть ненавистного золотого ворона в черном круге, чтобы напомнить себе, кто именно виноват в ее неудачах. Но сейчас, стоя с петлей на шее, она задумалась о другом. Что кареты Амрэля Лорна делали в этом бардуажском захолустье? Почему они выезжали со двора барона ночью, когда даже скорые почтовые экипажи останавливались до утра? И что везли эти безоконные гробы на колесах?