Книга Смывая волной, страница 135 – Р. С. Болдт

— Ты думаешь, она говорит правду? — Мое горло грозит распухнуть, потому что, черт возьми, я уже скучаю по ней, а прошло всего несколько часов.

Он выдерживает мой взгляд.

— Я знаю, что такое страдание и потеря, когда вижу их. И твоя женщина закутана в это так туго, что удивительно, как она вообще может дышать, — испускает долгий вздох Святой. — Но я так же знаю, как легко не замечать вещей. Недостатки тех, кого любишь.

Проводя рукой по лицу, он смотрит на ковровое покрытие, и выражение его лица становится задумчивым.

— Тебе нужно понять, что для тебя важнее. Отомстить за свою семью? Или понять, что пришло время отпустить все и по-настоящему жить своей жизнью.

Он откидывается на спинку сиденья, кладет одну лодыжку на колено и поднимает на меня глаза.

— Ты должен сделать этот звонок. Пришло время сказатьему, что ты, наконец-то, придешь сегодня вечером, чтобы выполнить условия вашего соглашения.

Святой позволяет этому повиснуть между нами на мгновение, прежде чем закатить глаза. Я забываю, насколько хорошо он меня знает, даже после стольких лет. Его слова вырываются с долгим, прерывистым вздохом.

— Да, да, да. Я знаю, Кинг. И позволю тебе разобраться со всем, как только мы приземлимся.

Несмотря на то, что его голос действует мне на нервы, я не могу рисковать тем, что кто-то еще пострадает. Слишком много людей, о которых я забочусь, уже пострадали от рук Братвы.

Пришло время положить конец правлению Сергея.

АЛЕКСАНДРА

Я ни разу не была в Южной Африке с того рокового дня, когда папа нашел меня.

Я не в состоянии описать, почему этот особый аромат в воздухе кажется мне знакомым даже по прошествии стольких лет.

Даже окраины Орании выглядят сейчас глазами взрослого человека иначе, чем в детстве.

Воспоминания, хотя все еще туманные и несфокусированные, вырываются на передний план моего сознания, и от них у меня перехватывает дыхание, а горло горит от эмоций.

Он — мой биологический отец — был одним из самых честных полицейских. Хотя я помню, что постоянно желала быть достойной его любви, уже тогда я понимала, что его работа была его страстью.

Странная вещь в воспоминаниях заключается в том, что, когда они происходят из детства, не все сходится рационально. Иногда, прокручивая в уме те болезненные моменты, вы выделяете мелкие детали, которые ранее упускали из виду.

Теперь, когда я смотрю на дорогу, где все это произошло — где моя жизнь начала разваливаться, — мой разум перематывается назад, и я вижу вещи гораздо яснее.

Даже тогда, такая юная и невинная, я могла распознать любовь, которую разделяли мои родители.

Может быть, моя мама и хотела бы, чтобы муж чаще бывал дома, но ее любовь к нему была непреклонной. Каждый вечер она ждала его прихода домой и целовала его на пороге. Они часто расслаблялись за бокалом вина, и папа рассказывал о своем насыщенном дне.

Раньше я часто вылезала из постели и сворачивалась калачиком на лестнице в нашем доме, прислушиваясь к приглушенным голосам моих родителей.

Иногда он жаловался на своего сводного брата — моего дядю — и на то, что тот постоянно отказывается от его наставлений. В другие ночи папа рассказывал о своем рабочем дне.

Тогда я еще не понимала, но за два дня до того, как наша жизнь изменилась, отец говорил о том, что в районе появилась «Орекская братва».