Книга Смывая волной, страница 12 – Р. С. Болдт

Это был первый раз, когда я обняла его, и думаю, что этим застала его врасплох. Ему понадобилась секунда, чтобы обхватить меня руками и обнять в ответ, но когда он это сделал, это было так крепко, что я подумала, что мои ребра могут немного треснуть.

Но это было приятно. Не такие, как мамины объятия, другие. Могу сказать, что он не часто обнимается, так что я рада, что дала ему обнимашки.

Однажды я прочитала книгу, в которой говорилось о том, что некоторые люди никогда не получают объятий, и обычно они больше всего в них нуждаются. Думаю, может быть, он один из таких людей. И еще думаю, что моя мама будет гордиться мной, если я буду часто его обнимать.

Но не все сразу, конечно. Наверное, безопаснее делать это время от времени и приучать его к этому. Так же, как если бы мы пошли купаться, а океан был прохладным. Я никогда не могла сразу прыгнуть в воду. Мне приходилось работать над этим.

В общем, вчера он научил меня шить. Это было весело. Мужчина сказал, что научит меня ловить рыбу и многому другому, чему не учат в обычной школе.

Мама, если ты смотришь с небес и читаешь это, я хочу, чтобы ты знала, что со мной все в порядке. Мое сердце болит от того, что я скучаю по тебе, но он пытается помочь мне справиться с этим.

Он хороший человек, даже если иногда выглядит страшным и не улыбается. Ты всегда говорила, что моя улыбка похожа на солнечный свет, так что, может быть, если буду стараться меньше грустить и больше улыбаться, я смогу сделать его достаточно счастливым, чтобы он тоже улыбался.

Я люблю тебя, мама, и очень по тебе скучаю.

ДОКТОР ЛИАМ КИНГ

— Женщина, — я пригвождаю ее жестким взглядом, сжимая челюсть одновременно в неверии и раздражении, — ты пытаешься искалечить себя?

Если бы глазами можно было плеваться пламенем, то именно это она бы делала прямо сейчас.

— Мои ноги все еще прекрасно работают.

Упрямый наклон ее подбородка действует мне на нервы, потому что она изо всех сил пытается скрыть боль, которая искажала ее черты.

Убедившись, что повязки, наложенные накануне вечером, не сняты и нет признаков прорывного кровотечения, я отправляюсь в соседнюю смотровую комнату, чтобы взять дополнительные средства для обработки ран, поскольку запасы в шкафу на исходе. Как только снова вхожу в комнату, то застаю ее за снятием пульсоксиметра.

В этот момент я бы не исключил, что она попытается сама удалить капельницу и катетер.

— Еще слишком рано.

Можно подумать, что мой твердый голос «я здесь доктор» вызовет некоторое согласие. Но опять же, я имею дело не с обычным пациентом.

Страдающая амнезией, получившая множественные травмы и не имеющая никаких документов, — это самое далекое, что я могу получить от своих пациентов здесь.

«Христос. Из всех проклятых пляжей мира… И это чертово время…» Проводя пальцами по волосам, я испытываю искушение дернуть их — только от разочарования.

Наши взгляды сталкиваются, ни один из нас не хочет отступать. Я складываю руки на груди.

— Готова ли ты потерпеть неудачу в своем исцелении, если у тебя снова откроется рана? Неужели твоя гордость того стоит?

Мышцы на ее челюсти напрягаются, и в любое другое время я мог бы восхититься упрямством этой женщины, которое отражает мое собственное.

— Я хочу вытащитьэтот чертов катетер.

Разочарование переходит в отчаяние, между ее темными бровями образуется складка.