Книга Истина в деталях, страница 134 – Р. С. Болдт

Я застываю, когда жгучая боль пронзает мою грудь при одной только мысли о нем, и мое горло сжимается от горя. Разрывающая душу потеря переплетается с мучительным чувством вины за то, что он умер из-за меня. Я привела туда Сантилья.

— Ты молодец. — Я едва не вздрагиваю от похвалы Томасино, в то время как мои бурные эмоции заставляют мой разум кричать. — Но человек, которого я люблю, умер из-за меня!— Особенно учитывая обстоятельства, — тихо добавляет он.

Я знаю, о чем он говорит. В последнее время это становится «слоном в комнате».

Обнаружение моей связи с Сантилья.

— С отчетами придется повозиться, но, уверяю вас, я сделаю все возможное.

Он кивает.

— Я в этом не сомневаюсь. — Поморщившись, он постукивает большим пальцем по лежащей перед ним папке. — Я хотел упомянуть об обязательной психологической экспертизе… Да, это протокол, и никому не нравится, но я хочу, чтобы ты знала, что мы поддерживаем тебя в этом вопросе.

Сотрудники, как правило, стонут по поводу оценки, которую необходимо провести после прекращения операции, особенно той, которая пошла не по плану, как эта. Никто не хочет, чтобы кто-то копался в его психике. Хотя я понимаю, чем это вызвано, но мне особенно не хочется мучиться.

У меня назначена встреча через тридцать минут, и я надеюсь пройти ее как можно быстрее, пока мои страдания по поводу Нико не поднялись вновь и не выплеснулись через край.

Сожаление проступает в его чертах.

— Из-за того, как все сложилось, ты понимаешь, что продолжать работу в качестве Оливии Райт сейчас слишком опасно. Я знаю, что, идя на это, ты ничего подобного не ожидала.

Он морщит лицо, его глаза сверлят мои.

— В наши планы не входило подвергать тебя риску. К сожалению, из-за того, что твоя биологическая мать — Сантилья, твоя безопасность находится под угрозой.

Мне не остается ничего другого, кроме как смириться, что моя жизнь переворачивается из-за задания, первоначально казавшегося простым.

Томасино продолжает.

— Это не должно было превратиться в то, во что превратилось. Никто не ожидал, что это превратится в нечто такого масштаба. Но теперь ты узнаваема. И не сможешь жить по-старому, особенно не сможешь сохранить свою фамилию.

— Да, сэр. — Мой ответ лаконичен, но я подавляю в себенеоспоримое осознание того, что моя жизнь никогда не будет прежней.

Яникогда не буду прежней.

Он поднимается со стула, и я следую его примеру.

— Когда дело дойдет до суда, ты будешь нужна нам в наилучшей форме. — Кивная, он выходит из комнаты, и я следую за ним, приготовившись проверить свой стол на наличие сообщений, прежде чем отправиться на психологическое обследование.

Не успеваю я подойти к своему столу, как замечаю Пенмана, беседующего с одним из моих коллег. Мужчины обмениваются рукопожатием, после чего Пенман двигается к выходу, и я меняю направление. Несколькими быстрыми шагами я оказываюсь в нескольких футах от него.

— Простите, сэр?

Пенман останавливается, выражение лица свирепое, глаза жесткие, и он осматривает меня без единого слова.

— Райт.

— Я интересовалась состоянием ваших агентов, сэр. Это не было упомянуто. Они были ранены?

С подозрением глядя на меня, он отрывисто кивает.

— С ними покончено. А теперь, если вы меня извините, мне нужно вернуться в офис.

Он уходит, оставляя меня ломать голову над тем, кто же, черт возьми, был у него внутри все это время.