Книга По ту сторону тьмы, страница 180 – Р. С. Болдт

Он безучастно глядит на меня, и мои легкие болезненно сжимаются, побуждая поспешно сказать:

— Я смогу узнать, знает ли она что-нибудь или видела ли она, кто это был.

Смятение отражается на его лице.

— О чем ты вообще говоришь?

Тяжело сглатываю.

— Просто… подожди. Умоляю. — Переключаю внимание на его бабушку, чья голова по-прежнему лежит у меня на коленях, и протягиваю руку к ее груди. — Кто… — Вопрос застревает в горле, пропитанном такой глубокой болью, и я с трудом пытаюсь закончить.

— Ты что, блядь, стебешься надо мной? — рявкает Бронсон.

Анхела вскрикивает, в ее голосе звучит потрясение и страдание:

— Скорая помощь уже в пути! — Но ни один из нас не обращает на нее внимание. Ее телефон снова звонит, и она отвечает: — О, слава Богу! Дэниел, прошу, поторопись и приезжай, потому что…

Голос Анхелы стихает, тогда как Бронсон сверлит меня злым взглядом.

— Думаешь, это долбанная шуточка? — срывается он, и я понимаю, что это потому, что его мучает боль, и тот ничего не понимает.

— Я не… — возражение не сходит с моих губ, поскольку тело Abuela резко вздрагивает. Смотрю на нее сверху вниз: ее глаза быстро моргают.

Дыхание у нее хриплое, глаза мечутся, словно пытаясь сфокусироваться. Как только взгляд падает на Бронсона, она заявляет:

— Она в опасности.

Но прежде чем он успевает что-то сказать, ее взгляд падает на меня.

— Я должна была спасти тебя. Они хотели убить тебя.

— Кто? — спешно спрашиваю, но она лишь хрипло зовёт: — Бронсон?

Он опускается на колени рядом с нами и берет ее ладонь в свои.

— Я здесь.

— Будь осторожен. — Она кашляет и из ранения в горле вытекает еще больше крови. Затем глаза Abuela становятся пустыми, а тело снова обмякает.

Остаюсь с мужчиной, которого люблю, и который смотрит на меня как на чудовище.

* * *

Он терпит меня до тех пор, пока парамедики не забирают тело Abuela, и Анхела едет с ними. С тех пор он не смотрит на меня.

Как будто ему это невыносимо. Как будто я ему противна. Ужасаю его.

Мы стоим на парковке возле его машины, и он практически швыряет в меня телефон и сумочку, не удостоив даже взглядом.

— Мне нужно встретить их там.

Он имеет в виду Анхелу и Abuela.

— Можешь отправляться в свой дом. Он готов. — Его голос безжизненный, безэмоциональный.

Как и наши отношения.

Ведь знала же, что так и будет. Я просто жила, витая в облаках. Теперь же я словно тону в потоке горя, предательства, душевной боли и гнева. Эта бурная смесь разрушает, а неописуемая боль пронзает донельзя глубоко.

— Вот почему я люблю свою работу. — Слова звучат сдавленно, как и мое сердце. — Ведь мертвецы не в состоянии причинить боли. Они не подводят, не нарушают обещаний, не подрывают доверия.

Он практически излучает ярость, его голос подобен острым кинжалам, разрезающим плоть на куски.

— Да? Ну, уродам нечего пытаться притворяться теми, кем они не являются. Так что не пытайся впаривать какую-нибудь душещипательную историю.

Его слова обрушиваются подобно неожиданному удару; складываю руки на руки, чувствуя, как боль проникает в каждый дюйм тела.

Он распахивает дверь машины с такой силой, что кажется, будто она сорвется с петель.

— Без понятия, что за дерьмовое представление ты пытаешься разыграть, но я не намерен терпеть этого.

Он захлопывает дверь. Затем выезжает с парковки и мчится по улице, задние фары исчезают в ночи.