Книга Мертвый сезон в раю, страница 109 – Татьяна Солодкова

— Да ты издеваешься! — рявкнул, снова увидев не то, что нужно.

О да, прекрасно, Эль,просто великолепно. Сначала жалость, а потом стыд за эту самую жалость — просто блеск!

Она же совсем не этого хотела, и вообще, по сути, совсем не это чувствовала. Он же умный, талантливый, интересный (когда не прячется в свою скорлупу и не строит из себя заживо погребенного, разумеется), поэтому то, что с ним случилось, и кажется ей несправедливым. А как же иначе? Это не та жалость. Вернее, жалость, но…

Элинор окончательно запуталась в своих мыслях и эмоциях, а он — этот невозможный, чтоб его, человек — до сих пор держал ладонь поверх ее руки и все прекрасно видел.

Эль даже зажмурилась от досады, а потому упустила момент.

— Не смей меня жалеть, — прорычал Грегори неожиданно близко.

Она успела лишь пораженно распахнуть глаза, а в следующее мгновение он ее поцеловал. И речь шла вовсе не о чем-то вроде «целомудренно коснулся ее губ своими губами», и о нежности и осторожности тоже не шла.

Он отпустил ее руку и теперь зарылся пальцами в волосы Эль на затылке. И целовал так, будто вообще не намерен был останавливаться до тех пор, пока полностью не избавит ее от жалости к себе.

И этот план сработал блестяще: Элинор, кажется, забыла не только о сочувствии, но и обо всем на свете.

В первое мгновение, правда, растерялась и вообще от самого этого поступка, и от напора, с которым все происходило. Во второе — азартно подумала: «Ах так!» — и принялась отвечать с не меньшим энтузиазмом. А чтоб неповадно было. Хоть он и считает, что она еще не выросла, но сам же обозвал половозрелой. Вот пусть и получает.

Может, Элинор и не заходила ни с кем дальше поцелуев, но целоваться она умела. Практиковалась на однокашниках. Ну а что ей было делать? Она же всю жизнь ждала Айрторна и не хотела, когда наступит момент, упасть в грязь лицом и показаться малолеткой-неумехой.

Линден… Мысль о нем проплыла и исчезла, не вызвав никаких эмоций. Так же, как особых эмоций не вызывали поцелуи с сокурсниками. Того, что Эль чувствовала сейчас, она еще не испытывала ни с кем. Да и вся ее «поцелуйная» практика не шла ни в какое сравнение с происходящим.

И Элинор совершенно потеряла голову. Если до этого она опиралась ладонью на землю, чтобы не рухнуть, то теперь обвила шею Тэйта обеими руками, притягивая его к себе ближе и одновременно взваливая на него весь свой вес.

Ей нравилосьчувствовать его горячую кожу через тонкую ткань одежды, нравился вечно преследующий его запах трав, нравилось, как его короткие жесткие волосы проскальзывают между пальцами. И если отвечать ему Эль начала из чувства протеста и банального «кто кого», то затем увлеклась по-настоящему и продолжала уже с искренним удовольствием.

Грег же в какой-то момент ослабил напор. Прикосновение его губ стало нежнее и медленнее, а рука, каким-то образом успевшая пробраться под ее рубашку на спине, скользнула по разгоряченной коже и вернулась обратно на спину уже поверх ткани и значительно выше, чем была прежде, — на уровень лопаток.

Сказать по правде, Элинор и не думала прекращать это безобразие. Но Тэйт вдруг отстранился и, упершись своим лбом в ее лоб, прикрыл глаза и шумно выдохнул. Его грудь тяжело вздымалась, как и ее, но, в отличие от нее, он явно решил не продолжать.