Книга Жена мертвого князя, страница 39 – Кристина Юраш

— Косу тебе сплетем да под платок упрячем. Ты глаза только не подымай, а то мало вдруг, заприметят! — ворчала баба Дуня, крутясь вокруг меня. В зеркале стояла крестьянка. С сонным лицом.

— Сейчас тебя грязью помажем, чтобы точно никто не прознал, — крутилась вокруг меня баба Дуня.

Она накинула серый платок на себя, укутавшись, а потом стала выводить меня из комнаты.

— Ишь, че удумала! — ворчала баба Дуня, когда мы прошли через какой-то потайной ход для челяди. — Ты мне это брось! Знаю, мужик красивый! Тут никто не спорит, да мертвый он!

— Да я не про красоту, — настаивала я. Мне от чего-то было как-то неловко.

— Ага! А глаза бегают, щечки румянятся! Я-то видючая! И нечего мне тут рассказывать! — ворчала баба Дуня. — По тебе видно, что понравился он тебе!

В голосе бабы Дуни прозвучал укор.

— Да не понр… — начала я отпираться, хотя в глубине души понимала, что это было неправдой.

Мы шли по дороге, а я смотрела на деревья и избы так, словно видела их впервые. Глаза, которые привыкли к привычному терему вдруг широко открылись, впитывая в себя что-то новое. Я только собралась радоваться «чему-то новому», как в голове зажужжала мысль: «А вдруг больше нового не будет?». Вот она и отравляла мне всю дорогу.

Убогие избы совсем покосились. Некоторые почти вросли в землю по самые окошечки. Среди серых досок сруба виднелся зеленый мох. Кривые крошечные окошечки, чье основное предназначение было в том, чтобы пустить в избу капельку света, и не выпустить тепло печки, смотрели на меня с подозрительным прищуром.

— Сюда, милая, сюда, — позвала бабка, подходя к одной избе.

— И что здесь? — спросила я, осматриваясь. Забор из веток покосился не то от ветра, не то от времени. Еще немного и он ляжет на траву. На старой яблоне виднелись яблоки, которые уже собирались испортиться раньше, чем их съедят.

— Беда здесь, — заметила бабка. — Я тут была, когда по деревне спрашивала. Меня сюда и отвели. Тут вдовица одна живет. Мужа еще по весне схоронила…

Ну, теперь понятно, почему на участке трава по пояс.

— Не до хозяйства, ей, видишь? — усмехнулась баба Дуня. — Муж к ней по ночам ходит. Вся деревня знает. Поначалу обрадовались. Вспомнили, как по мужу убивалась. Жить не хотела. А потом вроде как за хозяйство взялась, улыбается, оживает потихоньку. Стали соседки подозревать, что зазноба какая-то появилась у нее. Кто-то из деревни приглянулся. А потом соседка видала, как муж к ней ходит. Ночью, как стемнеет, уже на пороге. Вот отсюда и радость…

Я повела плечами, словно дернула ими. Все здесь навевало какое-то уныние.

— Ну, пошли, поговорим, — заметила баба Дуня.

— А стучать? — спросила я, видя приоткрытую дверь.

— Так дверь не запирается, а сейчас поймёшь, почему… Сразу князя своего из головы вбросишь! — проворчала баба Дуня, открывая скрипучую дверь. В избе было холодно и сыро. На столе стояли какие-то горшки и пахло кислятиной, словно что-то пропало.

Я увидела, как на лежанке на полу что-то лежит.

— Ой, — опешила я увиденному.

И это что-то зашевелилось. Послышался не то вздох не то стон: «Ждан…»

Мне точно нужно сюда? Или все-таки…

Баба Дуня втолкнула меня в избу, а я понимала, что никто давным-давно не разжигал печь. Она даже успела порасти паутиной. Казалось, изба уже умерла. Причем, умирала она медленно, цепляясь за жизнь каждым скрипом отсыревших полов.