Книга Предназначение, страница 63 – Галина Гончарова

Часа три крутился по окрестностям бояринМышкин с друзьями – все напрасно! Может, будь на их месте охотник какой из таежных племен, он бы и заметил чего. Там ветку надломили, здесь плешку протоптали, да не замели, они такое легко читают. Но куда ж боярину, да с дружками такими же, несведущими? Не охотники они, не добытчики, так – для забавы по лесу гоняют… До них еще следы найти можно было, после них уж и сам Божедар не взялся бы. Что смогли, то и затоптали!

К царице Фома смурной приехал, доложил, мол, так и так, не нашел он там никого, не проезжал в город боярин Раенский, по заставам по всем он спрашивал.

Любава за сердце схватилась.

Что с боярином-то случиться могло? Чай, не чаща лесная, рядом с Ладогой все, вон, боярышня Устинья по лесу своими ногами прошла, до города дошла, Истерман рассказал. А эти…

Да где ж они быть-то могут?!

Махнула на все рукой Любава и к Борису пошла. Пусть на поиски людей отправляет! Когда выплывет что нехорошее, тогда и оправдания придумывать будем, а пока найти бы Платона, а то чует сердце беду неминучую… и не у нее одной.

Варвара уж прибежала.

Аксинья, дурища, и встала уж, и не поняла ничего.

Болит?

Так оно и вчера болело, а слабее или сильнее – не разобралась она. И кровь с нее смыли всю, и навроде как в порядке все. А получился малыш или нет – кто ж теперь ответит? Время покажет, сама-то Любава и таких сил не имела, одно слово – ритуальное дитя. Данила еще чуточку посильнее был, а самой-то Любаве и думать не о чем. Не предвидением она сильна, не ведьмовством, а упорством своим, безжалостностью и хваткой волчьей.

Ждать остается.

И Платона тоже ждать, вот и Варвара волнуется, места не находит себе. Надобно к Борису идти. Не хочется, а выхода нет другого, кроме царя, никто и не найдет ничего, поди.

Махнула Любава рукой на все да и пошла к пасынку.

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой

Вспоминаю сейчас, что было, пытаюсь сложить осколочки, а не складывается картина, не единая она, не так что-то выходит. Вот когда и для меня ритуал такой провели…

Вышла я за Федора замуж, тот силу из меня тянуть принялся радостно. Мне поплохело тут же, еще и оттого я смурная была, ничего лишнего не видела. И хотела бы, да сил не было, давило меня, тошно от жизни самой было. То еще любовь мне держаться помогала, а то, как не стало Бореньки, так в яму я и ухнула. Черную, безнадежную.

Понимаю, что говорила что-то, что за разумную сходила, что нормальной выглядела, не умалишенной, а когда вспомнить пытаюсь те годы…

Чернота.

Чернота, и боль, и отчаяние… и меня ровно нет. Как в погребе я затворилась и сидела там, чтобы не сожрали остаточки, а тело мое в то время за меня и ходило, и говорило. Может, так оно и было, а может, я тогда и умом тронулась.

А все ж даты помню я, по ним и двигаться могу кое-как.

Сначала брак мой был. Потом зараза пришла, бунт поднялся, потом смерть Бориса, а уж потом зачатие. А ведь от Федьки не могла сама я зачать, от него никто ребеночка не ро́дит. Разве что от другого кого, а ему за своего и выдаст? Может, и такое было.

Я по той жизни помню, что девка его детей ему так и не ро́дила. Вроде как были у них дети, да помирали в младенчестве. Может, и так. Особливо ежели она ему не верна была, а младенцев… да хоть бы и от того же Михайлы приживала на стороне.