Онлайн книга «Предназначение»
|
Как тут устоять да не подслушать? Анфиса знала, стоит ей в лавку войти, сразу колокольчик над дверцей брякнет, ее услышат. Так можно и не входить ведь, на то и окна, чтобы под ними подслушивать? И то ей ведомо, что травница задыхается время от времени, ей свежий воздух надобен, одно из окон обязательно она приотворенным держит. Анфиса и подошла к лавке вплотную, под одно окно зашла – тихо, под вторым прислушалась… – …не отходит от него. – От меня тебе что надобно? Яда какого? – Нет, травить ее не ко времени, Борис от ярости обезумеет, всех снесет. Ритуал надобен, Аксинья затяжелеть должна. Анфиса уши навострила. Одну Аксинью знала она, а ритуал? – Правила ты знаешь, человек родной с ней крови надобен. – Аш-ш-ш! Брат ее подойдет? Отец и мать не так на подъем легки, а брата выманить несложно будет. – Вполне себе подойдет, только до новолуния нам бы управиться. – Новолуние… – Через пятнадцать дней. Совсем ты не следишь ни за чем. – У меня ты есть, матушка. – Не вечная я, скоро уж пора мне настанет, дар передавать надобно будет. – Только слово молви, матушка. Далее Анфиса и не слушала. Отползала так тихо, что снежинка не шелохнулась, не скрипнула под сапожком. А в голове другое билось. Ежели узнают… Ежели… И еще одна мысль ей пришла. А ведь когда расскажет она это Устинье… Можно ли? Чего ж нельзя? Слова – они слова и есть, а что царица сделает – пусть самарешает. Ей же, Анфисе, от того только выгода великая будет. И рассказывать Устинье надобно, не кому другому. Как ни странно, Анфиса Устинью уважать начала после отбора. Щучка акулу завсегда уважать будет, когда уплыть сможет. Теперь дело за малым – пройти в палаты государевы да с царицей увидеться… а и не страшно, ей Аникита поможет. Скажет она ему, что Устинью на свадьбу пригласить желает, авось не откажет он невесте? С тем Анфиса и выбралась с Лембергской улицы незамеченной. Повезло ей, жива осталась. * * * Аксинья на Михайлу посмотрела злобно, как на врага лютого. А что ж? Когда б не он, злодей проклятый, разве б она за Федора замуж вышла? Да никогда! Михайла, дрянь такая, и Устинья дрянь… и убить их обоих мало! Устьку особенно! Аксинья-то на другое рассчитывала, что выйдет она замуж за царевича, старшую сестру к себе возьмет, и помыкать ей будет, и гонять то туда, то сюда… а она за царя замуж вышла! Как только смела она, гадина! И выглядит счастливой, видела ее Аксинья несколько раз в коридорах! Идет, аж светится изнутри, когда одна, не так еще, а ежели с мужем, так и вовсе хоть ты ее на небо выкатывай вместо солнышка. И платье на ней дорогое, хоть и скромное, и украшения царские, и… и не бьет ее муж, это Аксинье сразу видно. Теперь видно. Ей-то от Федора доставалось частенько, не по лицу, конечно, но за косу ее таскали, шлепки и щипки сыпались постоянно, да и остальное все… Не знала Аксинья, что долг супружеский – это больно так. С Михайлой что было, оно только в радость случалось, но ведь не скажешь о таком Федору-то? Нет, никак не скажешь! Михайлу она ненавидела, но что пришел он – хорошо, сейчас хоть Федора уведет… может быть. И верно. – Мин жель, на Лембергской улице танцы сегодня, не желаешь пойти? До утра веселье будет, скоморохи из другого города приехали с медведем дрессированным, борьбу показывают, потом еще бои собачьи будут… развеемся? |