Онлайн книга «Предназначение»
|
Михайла и не знал, что делать. Будь они наедине, там бы и понятно все, дать истеричке пару пощечин, да и окунуть головой в ведро с водой, так ведь все рядом. А она орет, аж заходится, потом лицо Михайле царапать кинулась… Что парень мог? Только руки дурной бабе перехватить да и подержать так, покамест успокоится. Куда там! Орет, визжит, тут Устинья рядом как-то оказалась: – А ну, тихо! Размахнулась да и сделала то, о чем Михайла мечтал: сестре две пощечины отвесила с размаху. Аж зазвенело в коридоре. Аксинья взвизгнула, но в глазах ее разум появился. Михайла отпустил ее, тут же на шаг отступил. – Это что такое?! – Устя говорила грозно, глазами сверкала. – Еще раз увижу такое, ты, сестрица, в монастырь отправишься на месяц! Для смирения и воспитания! – И ты… – Аксинья хотела было опять в крик сорваться, да не успела. Федор на крик прибежал: – Это что тут творится?! – Жена твоя визжит, словно резаная. Ты смотри, она так и ребеночку хуже сделает. – Устя сестру к мужу толкнула, та на Федора налетела, и царевич машинально ее за косу прихватил, как привык. А Михайла заметил, что Устя вдруг от сцены этой поморщилась едва заметно, своей косы коснулась… Было с ней такое? Когда?! – Какой пример она подает?! – Не переживай, сестрица, не будет она больше. Федор не на жену, на Устинью смотрел. Да так… Михайле хотелось подойти да и пинка ему дать, да посильнее! Как он смеет на ЕГО Устю так смотреть?! Таким хозяйским и жадным взглядом? Нет у него такого права! – Когда ты, сестрица любезная, замуж в царскую семью вышла, не надобно ее своим поведением позорить, – проговорила Устя. А потом плечи расправила еще сильнее, развернулась под взглядом Федора да и ушла. Царевич Аксинью за косу поудобнее перехватил. – Пошли, женушка, поговорим о манерах твоих. Аксинья задрожала, на Михайлу взгляд беспомощный бросила… Ищи дурака – тебе помогать! Когда б не орала, как дурища на ярмарке, все б и обошлось. Так что поделом тебе! Михайла и не подумал ни о чем. А вот Устя… Глава 7 Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой Поменялась моя история, сейчас уж я и не знаю, где попустить, где потянуть. Сейчас только на смекалку мою приходится мне рассчитывать. Божедар… Не было его в той, черной жизни моей. А роща Живы-матушки горела, полыхала яро, и Добряна с ней полегла. Потом на пепелище храм построили, да не наш, левославный. Надо полагать, Верея, когда последней осталась, в тех местах ее и поймали. Пыталась она силу обрести, но почему не ушла никуда? Почему не позвал никто на помощь богатыря? Или… позвал? А ежели вспомнить, посылали ведь войска в Сибирь, вроде как самозванец там какой-то объявился, и убивали кого-то… Самозванец ли? Вроде как бунт был, объявили в Сибири, что незаконный Федька государь, не потомок он Сокола… Любава возмущалась еще. Очень ее эти слова злили, ровно… А вдруг – и правда они?! Не лжа подлая, а правда всамделишная? И не потомок Федька, а приблудыш? Почему я раньше той правды не доискивалась? Ведьмовство многое может, а только ни на кого из семьи государевой не похож Федька. Борис и сам говорил: ни в мать, ни в отца, в проезжего молодца. А и то… Вдруг и правда от кого чужого прижила Любава сына? Ритуалом, да, но не от государя Иоанна Иоанновича! Тогда и Божедар вмешаться мог – не бывать ублюдку на троне росском, не править страной чужому выродку. А только и богатыря одолеть можно, когда хитростью, когда подлостью, а когда и ведьмовством. |