Онлайн книга «Возвращение»
|
Устя кивнула. И, закрыв глаза, сделала первый правильный вдох. Учиться. В этот раз она не останется безоружной! * * * У царицы Любавы слово с делом не расходилось. И сына, который заглянул в терема, она поймала мгновенно. Как тут не поймать, когда о каждом его шаге сорок человек доложат? А еще сорок просто добежать не успеют. Это ж дворец, здесь на каждом шагу слуги, холопы, стражники… Фёдор как раз две мошны собрал для сестер Элизы, как к нему матушка пришла. Сама пожаловала. Не к себе позвала, лично явилась. – Феденька, сыночек любимый! Фёдор обернулся к матери и заулыбался. Любит его матушка. Любит. И он ее тоже. – Маменька. Чтобы поцеловать чадушко, Любаве пришлось на цыпочки встать, а сына за вихры потянуть. Вымахал, оглобля. – Феденька, поговорить с тобой хочу. Посидишь со мной? Ага, посмотрел бы Федя на того, кто вдовой царице откажет. Опасно это… – Конечно, матушка. О чем разговор пойдет? – О возрасте твоем. О делах государственных. Сам понимаешь, тебе уж третий десяток пошел. Ты наследник Борисов, когда с ним что случится, кому на трон сесть? Фёдор поморщился. На трон ему не хотелось. А маменьке так очень даже его царем мечталось увидеть. Вот и сидела б там сама, неймется ей… – Маменька, Борис женат, и дети у него будут. – Будут, конечно. А ты не женат. И деток у тебя нет, а мне так внучка хочется. Или внучку на руках подержать. Феденька, старею я… А наследник во все верит, конечно. Сказал бы кто царице, что она стареет, дня бы не прожил. Каблучками затоптала бы. Дорогих сафьяновых туфелек. Но Фёдора надо было уговаривать. – Маменька, ты у меня молодая и красивая. Самая лучшая. Тебя с боярышнями рядом поставить, никто и не догадается, что у тебя сын есть. – Льстец, – улыбнулась царица, сына по руке погладила. – Феденька, жениться бы тебе. – Маменька… – Понимаю, абы на ком не хочется. Так я тебя и не уговариваю. Скажи, а по душе ли тебе боярышня Заболоцкая? Устинья? Фёдор словно конь на скаку остановился. У него, кажется, даже лицо сплющилось. – Маменька? Ты… откуда? – Знаю откуда? Дядя твой рассказал, что заинтересовала тебя боярышня. Неуж это такой секрет? Фёдор поморщился. Секрет, не секрет… понятно же. Дядя – человек подневольный. Это Рудисам решает, что сказать, о чем промолчать. А дядя что та глина, в любых руках поддаваться будет. – Я сам хотел сначала посмотреть. Подумать. Любава кивнула. – Прости дядю, не со зла он. И я не со зла. А все-таки что ты о ней думаешь? – Не знаю, – сознался Фёдор. Днем раньше сказал бы он, что нравится ему Устинья. Что сильно нравится, может, и люба она ему. А сейчас… вспомнил Элизу – и словно мертвечиной повеяло. – Не знаю, маменька. – А как узнаешь, так скажешь мне? – Конечно, маменька. – Я тогда пока с Борисом поговорю, чтобы разрешил он тебе жениться. – Про Устю скажешь? Устю. Это сказало царице больше, чем час рассказа. Ежели она уже для него Устя… значит, думал он о ней, примерял уже, загадывал. О чужом человеке, о безразличном, Федя не сказал бы так. Можно с Борисом поговорить. – Не скажу пока, Феденька. Ни к чему. Там еще Маринка его, ей такое знать не надобно. Попортят еще девку. И снова впилась глазами. Фёдор так и дернулся, вспыхнул, кулаки сжал. Да, зацепила его эта Устинья. А царица ее видела, девушка правильная. Спокойная, рассудительная, вроде как покорная… она еще разузнает, но для ее сына – в самый раз. И прекословить не будет, и верховодить не попытается. Как была Любава главная для сына, так и останется. Это правильно. |