Книга Совершенные, страница 47 – Марина Суржевская

Анна слегка поморщилась.

– Что ж… Думаю, я услышала все, что хотела, наш сеанс окончен, Кассандра. Свой отчет я направлю ректору и вашему куратору. Это ведь Дамир Норингтон, не так ли?

Я кивнула, и госпожа менталист слегка улыбнулась. Наверное, ее веселил этот факт.

– Да, удивительно способный молодой человек. Очень перспективный. Ну что ж, Кассандра, вы можете идти.

Я встала и оправила юбку скромного серого платья с круглым воротничком и рядом костяных пуговиц. Пришлось перерыть весь гардероб, чтобы отыскать подобную безвкусицу. Понятия не имею, зачем и когда я вообще его купила. Двинулась к двери – и тут в спину ударил еще один вопрос.

– Ах да, Кассандра. Тот разрушитель. Вы так и не произнесли его имени. Как его звали?

Канарейка зависла над жердочкой. Капля воды застыла над водопадом. И блик на очках остановился в точке сожранной Силой секунды.

Я обернулась с извиняющейся улыбкой.

– Увы, я не помню его имени, госпожа Левкой. Мне говорили, что мой разум предпочел избавиться от этого травмирующего воспоминания. Я забыла это имя.

Анна кивнула, принимая ответ.

И я наконец покинула ее кабинет. Из башни вниз вела узкая винтовая лестница, стертые тысячами ног ступени блестели в желтом свете ламп. Но я предпочла двинуться не вниз, а наверх, и уже через несколько минут оказалась на круглой открытой площадке, окольцованной низким каменным парапетом.

Ученики Академии называли это место Башней самоубийц, пересказывая страшную легенду о десятке несчастных, сбросившихся отсюда вниз. Кто-то утверждал, что дело в неразделённой любви, иные верили в проклятие, тяготеющее над башней и манящее каждого, кто сунется сюда, чтобы познакомиться с бездной. Зимней ночью, сидя в общей гостиной Академии и грея пальцы о горячий облепиховый сбитень, каждый ученик с удовольствием слушал россказни о невинных девах, летящих в пропасть. И всегда находились те, кто утверждал, что видел тех призраков собственными глазами.

Что ж, такие древние здания, как Аннонквирхе, всегда полны тайн, призраков и загадок. А еще глупых россказней.

Так что, возможно, сегодня кто-то снова увидит неприкаянное приведение.

Я ступила на край парапета и посмотрела на линию горизонта, уже почти погасшую. Снег падал крупными пушистыми хлопьями, оседая на моих волосах и ресницах. Студёная зимняя ночь обняла город, и я поежилась, жалея, что пришла без шубы. Двор внизу радовал безлюдностью, в такую погоду никто не пожелал прогуляться.

Окно госпожи менталиста было прямо подо мной.

Я качнулась на краю.

Интересно, Анна Левкой верит в проклятие этой башни?

Солнце погасло.

Я произнесла имя.

А потом упала вниз, прямиком в объятия бездны.

«Август», – тихо прошелестело мне вслед эхо. И стихло, унесенное холодным ветром.

Покрытый снегом двор качнулся навстречу. И остался внизу, когда я зависла за круглым окном прославленного менталиста Анны Левкой.

Хозяйка кабинета сидела за своим роскошным столом и торопливо писала. Ручка с золотым пером поскрипывала, оставляя на бумаге чернильный след. Я поймала воздушный поток, поднимаясь чуть выше, чтобы заглянуть через плечо Анны. Если бы менталист обернулась, думаю, ей самой понадобилась бы помощь мозгоправа. Мысль меня развеселила, и я тихонько хихикнула.

Черт, почему у этой проклятой Левкой такой неразборчивый почерк? Оказывается, менталист не так безупречна, как хочет казаться! Ей точно не помешали бы курсы каллиграфии!