Книга Между раем и адом, страница 173 – И. Б. Циммерманн

Еще один урок, который она извлекла для себя за последние несколько месяцев. Время, проведенное с новыми друзьями, странные личности и полученный опыт заставили ее собственные предрассудки разорваться на части, подобно бумаге. Предрассудки, которые она носила в себе исключительно из-за того, что сама возлагала на себя ложные ожидания и жила по чужим правилам. При мысли о грубых словах матери Сонотепа, выбитых на табличке его проклятия, у Моны свело желудок. Похоже, еще до своего воскрешения этот ребенок был одинок в таком большом мире. По крайней мере, новое начало дало юному фараону шанс стать тем, кем он хотел быть. Не принцем или царем, который родился с определенной задачей. Мона чересчур хорошо знала, как несправедливо себя при этом чувствуешь. Недостатка в друзьях у него тоже не будет, поскольку одно она знала точно: он теперь один из них.

Она бережно положила руку на плечо мальчика и, когда он даже не вздрогнул, осмелилась аккуратно его погладить.

– Пакт у него, да? – уточнила она, обращаясь к Бальтазару.

– Да. Со всеми вытекающими последствиями.

– И ты единственный, кто может с ним общаться.

Мона видела, как у него дрогнули уголки губ, прежде чем все-таки растянуться в улыбке. Она ему подмигнула.

Супруг на это изогнул брови и вздохнул. Судя по всему, их отношения развились до такой стадии, когда они понимали друг друга без слов.

– Ну ладно. После дочери-найденыша появление неожиданного сына уже роли не играет, верно? – смирившись, пробормотал он.

Как будто у них был выбор.

Мона устало усмехнулась в ответ. Она определенно не допустит, чтобы мальчиком занималось ведомство. Один вопрос, чем именно он являлся: пока они бы это выясняли… Подумав об этом, Мона закатила глаза. Сонотепу сейчас нужно спокойное место рядом с тем, кто поймет его и возьмет под свою защиту. И последнее, в чем нуждался травмированный ребенок, – это быть запертым в каком-нибудь музее как проклятое существо. Да, она не сомневалась, что ведомство способно и на такое. Но они с Сабиной этого не допустят.

Вдруг раздался странный рев, и она удивленно вскинула голову.

– Голод, – заявил Бен.

Мона совсем не обратила внимание на друзей, просто жутко устала. Бен стоял около кареты скоройпомощи, обняв Кензо левой рукой, а Бенико – правой. Вид у него был слегка потрепанный и измученный, а в остальном, казалось, он был в полном порядке. Крылья Кензо уже восстановились и сверкали в утреннем свете, словно черпали силы из солнца.

Борис расхаживал туда-сюда чуть дальше от них и по телефону пытался заверить Бербель, что со всеми все в порядке, что ей не надо приходить и что они и так надолго тут не задержатся.

– А мы не можем просто уйти? – Повернулась Мона к Бальтазару.

Тот фыркнул:

– Меня не волнует, разрешит нам кто-нибудь или нет. Я сыт этим по горло. Пусть попробуют подать жалобу. Это и моя операция.

Мона вспомнила значок адского отряда самоубийц и невольно ухмыльнулась. Это совершенно не сочеталось с ее канцеляристом-архидемоном, который между тем вопросительно смотрел на нее. В этом отношении они были похожи: подобные вещи чересчур напрягали их обоих. Конечно, Мона никогда не видела себя в такой роли, но… хорошая работа, раннее завершение рабочего дня, муж, двое детей, играть в карты, вместе готовить, засыпать перед телевизором, устраивать барбекю в саду, выбираться в подземный мир на выходные, а летом, возможно, на Олимп… Сейчас фантазия о такой жизни показалась ей настоящим раем.