Книга Искательница бед и приключений, страница 26 – Варвара Корсарова

Иверс потерял свой лоск, его рубашка стала черной от пыли, а на руке краснела свежая ссадина.

Он лишь фыркнул и отвернулся, а я вдруг поняла причину его бурной деятельности – профессор тоже был возбужден, и, пожалуй, нервничал не меньше моего.

На палубе кипело столпотворение. Часть пассажиров, не желая пропустить момент отплытия, устремилась к бортам. Другая часть направилась в каюты или бары, чтобы отпраздновать начало путешествия. Поэтому потоки людей сталкивались, закручивались в водовороты, кое-где даже вспыхнули перебранки.

Иверс бесцеремонно перехватил за шиворот замотанного стюарда и потребовал проводить нас в каюты.

Стюард вспыхнул от негодования подобным обращением, но, оценив габариты и решительный настрой Иверса, смирился.

Мы поспешили за ним вниз по трапу, и дальше – по тускло освещенному коридору,обитому зеленым бархатом.

Пол приятно пружинил под ногами, а я прислушивалась к своему организму, ожидая первых признаков морской болезни.

Ненавижу это состояние! Чувствуешь себя заплесневелой тряпкой, которую выворачивает и сжимает чья-то безжалостная рука.

Стюард галантно отобрал у меня саквояж, в который я упаковала все необходимое на два дня.

Озия сам тащил свой тяжелый чемодан, а также бережно прижимал к груди несессер-аптечку. Несчастный аспирант страдал десятком аллергий на самые неожиданные вещи, и поэтому не расставался с медикаментами. Я глянула на Озию с сочувствием, впервые ощущая с ним некую общность, хотя здоровье у меня в целом отменное.

Иверс и вовсе обошелся потрепанным походным мешком. Элегантный стюард поглядывал на эту жалкую вещь с презрением.

– Ваши каюты. Если что-то понадобится – позвоните горничной, – сообщил стюард и, получив свободу и купюру за услуги, унесся прочь со всех ног.

Каюта Иверса располагалась слева от моей, каюта Озии – напротив.

– Надеюсь, здесь толстые стены и ваш храп не будет мешать, – не удержалась я от ехидного замечания. Я настолько привыкла пикироваться с Иверсом, что просто не могла начать разговор иным образом.

– Еще посмотрим, кто громче храпит, – не остался в долгу Иверс. – Хотите посоревноваться? Победитель получит прищепку на нос, а проигравший – беруши.

– Заранее уступаю победу вам! – я поскорей скрылась в каюте – впрочем, несколько взбодренная небольшой перепалкой.

Оказавшись внутри, оживилась еще больше.

Надо отдать Иверсу должное – устроил он нас роскошно. Каюта была тесной, но уютной, с настоящим круглым иллюминатором, желтыми занавесками и голубым ковром на полу.

Из такой комнаты и выходить не хочется. Когда пароход дал длинный гудок, застучал мотор, а пол слегка колыхнулся, я легла на кровать, готовясь встретить приступ тошноты.

Минуты текли, качка все не начиналась, по потолку прыгали зеленоватые блики, я чувствовала себя отлично, но скоро заскучала.

А тут и в дверь забарабанили:

– Грез! Выходите! Отметим начало экспедиции на палубе!

– Не хочу! – отозвалась я.

– Вашего желания никто и не спрашивает. Вы на работе. Сейчас я ваш начальник, и нам нужно обсудить планы.

– Чтоб вам на месте провалиться! – ругнулась я тихо, но при желании человек за дверьюмог услышать.

– Я сказал – бегом наверх! – сердито проорали снаружи.

Пришлось подчиниться. Я накинула жакет и подхватила сумочку, где держала дамские мелочи – зеркальце, помаду и пудру. Раз уж поднимаюсь на палубу к пассажирам, нужно прихорошиться.