Книга Год Дракона, страница 261 – Вадим Давыдов

Они остановились у подножия крутого горного склона, на котором стоял большой дом. Это был, как показалось Елене, не новодел, – настоящий дом егеря или лесничего, старый, кряжистый, добротный и сурово-прекрасный. Не роскошный замок и не гламурная вилла. Толстые деревянные колонны, поддерживающие квадрат сруба, нависающего над землёй, пологий скат крыши из тёмного тёса, балкон-терраса, под ней – дровяник и хозяйственный инвентарь, аккуратно разложенный в полной готовности. И потрясающая, оглушительная, невероятная тишина, стоящая в густом, как кисель, сладком горном воздухе. Елена, вышедшая наружу из машины, почувствовала, как распрямляются лёгкие, вбирая в себя живительный кислород.

Майзель вытащил из багажника какие-то сумки, легко взял их одной рукой, другой обнял Елену за плечи и увлёк по заботливо расчищенной в снегу тропинке к лестнице, что вела в дом. Они поднялись наверх, вошли внутрь, и Елена улыбнулась. Именно так она и представляла это себе: огромное помещение без перегородок, могучий дубовый стол со стульями, этажерка с книгами, высокие, едва ли не с неё ростом, подсвечники с толстыми свечами из настоящего воска, П-образный диван и пара кресел, кухонная ниша с окном. И огромный камин с уже разведённым огнём, а прямо на полу перед ним – широкое низкое ложе, укрытое ковром из медвежьих шкур.

– Нравится? – с беспокойством спросилМайзель. Елена кивнула и, протянув руку, подёргала его за ухо. Он вздохнул с явным облегчением: – Ты голодна?

– Не знаю. А что, ты собираешься меня кормить, если я скажу «да»?

– Обязательно.

– Драконище, ты же знаешь, – таких мужчин, как ты, не бывает на свете.

– Знаю, – он виновато посмотрел на неё. – Честное-прелестное, я не нарочно.

Майзель не разрешил ей помогать ему. Елена сидела и смотрела, как он режет нежное, в мраморных прожилках, мясо на тонкие, полупрозрачные ломти огромным тяжёлым ножом. Как жарит его прямо на раскалённой стальной плите, переворачивая деревянной лопаткой и бормоча что-то себе под нос. Как режет овощи, засыпает их приправой, заливает оливковым маслом и складывает в огромное стеклянное блюдо, мешает, как несёт на стол еду и вино в высоком глиняном кувшине. И такое творилось у неё внутри!

– Опять мясо, – вздохнула Елена.

– Это не мясо, жизнь моя, – он повернул к ней голову и улыбнулся. – Это лекарство.

Елена и вправду была дико голодна, и поняла это, только когда Майзель поставил перед ней полную тарелку с едой. Впрочем, она быстро насытилась, и ей так захотелось спать, – она даже не стала притворяться. И не сопротивлялась, когда Майзель поднял её на руки и отнёс на шкуры.

* * *

Она проснулась, когда за окнами раскинулась уже глубокая ночь. Свечи в канделябрах сгорели едва ли не наполовину. Майзель лежал рядом с ней, подперев голову рукой, глядя бездумно в огонь, и сполохи пламени освещали его лицо, придавая ему странное выражение. Елена потянулась и привлекла его к себе.

Он отозвался на её призыв так, словно ждал его всю свою жизнь. И всё было по-прежнему. Он снова перецеловал Елену всю – от пяточек до мочек ушей, и вошёл в неё со стоном, от которого у Елены сжалось сердце. Её почти сразу же унесло взрывом, и потом, через несколько минут, – ещё. Она искусала ему все пальцы, – а потом почувствовала обжигающе-тёплую влагу, затопившую её лоно. И, ощутив, как он наполняет её – безнадёжно, бессмысленно, бесполезно, напрасно – Елена горько расплакалась у него в руках.