Книга Год Дракона, страница 25 – Вадим Давыдов

Но этот же Данька был – ужас какой мечтатель. Когда-то они мечтали вместе, а теперь Андрей почувствовал себя слегка ошарашенным и даже – разочарованным. От мечтаний о звездолётах и экспедициях на планету Торманс, которыми они делились взахлёб, когда им было лет по двенадцать, Данька вдруг перешёл к убийственно земным вещам: он возмечтал стать богатым. Но зачем, изумился Андрей.Затем, чтобы менять окружающую действительность по своему усмотрению в реальном масштабе времени, пояснил Данька. «Ну, и сколько же, по-твоему, тебе нужно?» – недоверчиво усмехаясь, спросил тогда Корабельщиков. «Для начала – миллиардов сорок – пятьдесят», – на полном серьёзе ответил друг детства. Андрей ещё раз внимательно взглянул на Даньку, – но тот, кажется, совершенно не считал сказанное шуткой. Больше того – он был преисполнен решимости расписать Корабельщикову свой план переустройства мира в самых животрепещущих подробностях. И был не на шутку обижен, когда Андрей, что называется, «не внял» и быстренько перевёл разговор на другую тему. Андрей же тогда, грешным делом, решил – это розыгрыш. Допустить всамделишность подобного желания – такого Корабельщиков и в самом благодушном настроении не мог.

И ещё одна странность имелась у Даньки, которую Андрей никак рационально не мог объяснить. Он бредил Прагой. Кажется, он выучил наизусть весь регистр её улиц, едва ли не с номерами домов, и ориентировался там, как у себя во дворе. Он знал невероятное количество пражских легенд, которые никому, кроме своих, а уж тем более ему, чужаку и иностранцу, не могли и не должны были быть известны. А были! Он мог часами рассказывать, к месту и не очень, о Пшемысловичах и Гуситских войнах, о Шведской осаде и Бецалеле с его Големом, о скульптурах на Карловом мосту и орлое^[13]на башне Староместской Ратуши. Но любимейшим его персонажем был банкир Мордехай Майзель, друг, помощник и кошелёк самого великолепного из чешских королей, императора Священной Римской Империи Рудольфа Второго. Все эти истории, излагаемые Данькой с горящими глазами, производили почему-то совершенно сногсшибательное впечатление на женщин. Даже не машина и не деньжата, а именно истории. И отнюдь не на девчонок, что подходили ему по возрасту и статусу, – девчонки Даньку мало интересовали, – а на самых настоящих женщин из вполне «благополучных» кругов прилично старше себя, которых он цеплял неизвестно где и как. И на недоуменные вопросы Андрея только улыбался загадочно. Самой известной Андрею «жертвой» была преподавательница семинаров по «научному коммунизму» – милая молодая женщина, которую все называли не по имени-отчеству, а просто Тонечкой, – такая она была… Лет на десять их старше, – тогда она вовсе не казаласьАндрею молодой. С Тонечкой Данька устроил такой бурный роман, что их обоих едва из института не попёрли.

Как-то, набравшись наглости, Андрей спросил его об этом. На что Данька привычно осклабился:

– Завидуешь?

Андрей познакомился с Таней на Дне студента, который весело и неотвратимо наступил вслед за возвращением с колхозных полей, куда всех первокурсников загнали ещё до официального начала учебного года. Татьянин День! Она училась на математическом, и была чрезвычайно рассудительной для своего возраста и внешности девочкой. Ей, как и Андрею, едва исполнилось восемнадцать.