Книга Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха!, страница 57 – Злата Тайна

— Шедевры, — прошептала я с почти религиозным трепетом. — Абсолютные шедевры.

С рассветом я помчалась во дворец. Громар, заслышав мою историю, лишь хмуро крякнул.

— Гронк — известная мразота. Но у него есть племянник, Винс. Служит писцом в той же конторе. Парень не промах, любит звон монет больше, чем запах старых бумаг. Я с ним поговорю.

К полудню Громар передал условленный знак — в окно кухни была поставлена пустая кастрюля. Это означало, что Винс согласен. Цена — двадцать золотых крон. Дорого. Но Пепсомар стоил любого золота.

Я передала деньги через Громара.Теперь Винс должен был «случайно» обнаружить подброшенные документы, пришить их к делу Пепсомара и протолкнуть решение о списании, пока начальство не опомнилось.

Объявление об аукционе списанного имущества Службы драконьей почты висело на всеобщем обозрении уже на следующий день. Среди сломанных телег, ящиков с гвоздями и партии бракованных перьевых ручек значился и «дракон почтовый, самец, серый, признан непригодным к службе и экономически нецелесообразным к содержанию».

В день аукциона я надела самое невзрачное платье леди Амброзии и, взяв туго набитый кошель, отправилась на пыльный двор почтовой службы. Там пахло лошадьми, озоном и скукой. Аукционист, тоскливым голосом перечислял лоты. Никто не проявлял интереса.

— Лот семьдесят три, — бубнил он. — Дракон почтовый. Начальная цена — пять серебряных.

На деревянный ящик с решёткой, из-за которой доносилось жалобное поскуливание, никто не смотрел. Моё сердце заколотилось.

— Пять серебряных, — произнесла я ровным голосом, выпрямляясь. Стоило больших усилий, чтобы в моём голосе не зазвучал гнев.

Аукционист лениво кивнул:

— Пять серебряных. Раз, два…

— Десять серебряных! — раздался вдруг наглый, знакомый голос.

Из толпы протиснулся тот самый ловец, Гронк. Он смотрел на меня с ехидной усмешкой. Сердце моё упало. Он что, раскаялся? Нет, в его глазах читалась лишь жадность. Он понял, что я хочу этого дракончика, и решил нажиться.

— Пятнадцать, — выдавила я.

— Двадцать! — парировал он.

— Двадцать пять.

— Сорок!

Мы стояли друг напротив друга, как дуэлянты. Он был уверен в своей победе. Я сделала глубокий вдох. План мог рухнуть на самом финише из-за этого мерзавца.

— Пятьдесят серебряных, — сказала я, вкладывая в голос всю холодность, на какую была способна.

— Шестьдесят! — он уже почти кричал, его лицо побагровело.

Я посмотрела ему прямо в глаза и нарочито разочарованно вздохнула:

— Что ж… Поздравляю. Он Ваш. За такие деньги вы можете купить себе трёх новых здоровых дракончиков. А этого… этого «неуправляемого калеку» я Вам с радостью оставляю.

Я развернулась и сделала шаг прочь, демонстрируя полную незаинтересованность. Внутри всё обрывалось. Это был огромный риск.

— Стойте! — закричал Гронк. — Эй, Вы! Аукционист! Она же предлагала!

— Торги окончены, — безучастнопроизнёс аукционист. — Лот семьдесят три продан господину Гронку за шестьдесят серебряных крон.

Лицо Гронка начало меняться. Жадность медленно уступала место осознанию. Он только что отдал целых шестьдесят серебряных за дракончика, которого сам же описал как бесполезный хлам. Он обвёл взглядом равнодушную толпу, посмотрел на ящик, из которого доносилось жалобное сопение, потом на меня. Я стояла спиной, делая вид, что рассматриваю соседний лот — груду ржавых подков.