Книга Связанные кровью, страница 51 – Мария Морозова

Толстый ковер в гостиной позволил устроиться прямо на полу. Я высыпала из сумки записи и тихо вздохнула. Сердце дрогнуло. Ведь это не просто бумаги, которые могут быть важными. Это то, что осталось от моих родителей. Я словно наяву увидела, как папа сидит в своем маленьком кабинете, увлеченно выводя неразборчивые слова. Как горит настольная лампа, разгоняя мрак давно вступившей в свои права ночи. Как мама приносит ему чашку горячего чая и мягко напоминает, что работа — работой, а здоровый сон еще никто не отменял.

В глазах защипало. Я задрала голову, глядя в потолок и моргая, чтобы не дать пролиться слезам. Да, в одиночестве можно было бы и порыдать от души, но я понимала, что тогда окончательно расклеюсь и не смогу нормально соображать. Лучше отложить эмоции на потом. Сейчас у меня есть дело.

Папа вел свои записи очень небрежно. Хаос в порядок превращала мама, но мне достались те самые черновики, понять которые просто так было сложно. Поэтому для начала я решила хотя бы разложить их по порядку. Нетривиальная задача, если учесть, что страницы папа не нумеровал. Ну ладно, где наша не пропадала…

Через несколько часов я оказалась окружена ковром из листов. Сначала попыталась разделить их по оттенку бумаги и чернил, считая, что папа мог писать это в разное время. Воттолько оказалось, что разницы практически нет. Бумага была совершенно одинаковой, и только однажды перо поменялось на чуть более темное. Пришлось ориентироваться на содержание, чтобы соединить концы с концами.

Это походило на огромную и странную мозаику. Я пока не вчитывалась в написанное, зная, как сильно могу увлечься, но хотя бы пыталась представить, чего именно касалось это исследование. То, что это именно исследование, а не список симптомов или истории болезни, стало ясно практически в самом начале. Папа задавал себе вопросы, на которые потом пытался дать ответ. Чертил схемы, чтобы лучше увидеть связи и закономерности. Подсчитывал какую-то статистику, собираясь на ее основе делать выводы. И у меня ужасно чесались руки от желания во все это углубиться, вот только я понимала, что сначала нужно привести записи в порядок, а уж потом разбираться, что именно папа делал.

Погрузившись в работу, я забыла обо всем и оторвалась только на быстрый обед. Благо, меня здесь никто не беспокоил. Компанию составляла кошка, вполглаза дремавшая на кресле. Она не пыталась помешать, не собиралась играть с бумагами и не требовала внимания. Но стоило подняться, не важно: за водой, включить лампу или в уборную, как кошка тут же просыпалась и с жалобным мявом неслась на кухню. Кажется, несколько дней голода здорово расшатали ее самообладание. Впрочем, меня это не напрягало. С ней тишина маленького домика становилась не такой давящей.

Кстати, ту рыжую кошку, которая однажды явилась ко мне на кухню, я больше не видела. Да и в доме не было заметно присутствия животных, так что, видимо, пушистая красавица приходила тогда в гости от соседей. Зато теперь у меня была своя мурлыка, и от одного взгляда на нее настроение поднималось.

Найти более-менее правильный порядок удалось только к вечеру. В тайнике оказалось целых сто тринадцать листов, исписанных с обеих сторон. Непростая папина работа, которая, увы, так и не дождалась маминых рук. Но теперь переписать ее начисто предстояло мне. И я сделаю это, не только для того, чтобы их мог прочитать кто-то еще, но и из уважения к папиным усилиям.