Книга Злодейка в быту, страница 16 – Мстислава Черная

Садиться на корточки нельзя, кормилица не поймет. Я опускаюсь на лавку. Пилюли все еще у меня в руке.

— Кормилица Мей, я не буду ни о чем спрашивать. Сейчас прими пилюлю. Кормилица Мей, прими пилюлю, — повторяю я.

Отказываться дальше она не может — это будет грубо.

Я вспоминаю, что взять сокровища руками, а не через шелковую салфетку тоже грубо. Сойдет особая очень тонкая рисовая бумага. У кормилицы нет ни того ни другого. Она находит выход: берет пилюлю через рукав.

— Благодарю вас, юная госпожа!

Все-таки есть что-то глубоко неправильное в том, что женщина, которая меня растила, обращается ко мне на «вы», но здешняя часть мигом подсказывает, что даже мать, если она в статусе наложницы, будет обращаться к дочери как к госпоже.

Ужас.

Я спокойно наблюдаю. Пилюля не то сокровище, которое можно спрятать в карман, — пудра осыпается, от соприкосновения с кожей или тканьюволшебные частички стираются, и вместе с ними уходят и лечебные свойства пилюли.

— Кормилица Мей?

— Юная госпожа, жизнь этой ничтожной не стоит столько.

— Кормилица Мей, будь разумна. После прикосновений моих пальцев пилюля не стоит ничего. Кроме слуг, никто не согласится ее принять.

— Это не так, юная госпожа.

У меня нет ни времени, ни желания возиться.

— Если ты не примешь ее прямо сейчас, я ее выброшу, потому что обратно к нетронутым пилюлям я ее не положу.

— Юная госпожа!

Кормилица сдается, проглатывает восстанавливающую пилюлю. Стоило ли так переживать из-за таблетки? Я отнеслась к пилюлям как к обычному лекарству, и мгновенный зримый эффект становится для меня неожиданностью. У женщины на тон светлеет лицо, кожа стремительно насыщается влагой, и морщины больше не смотрятся сеткой изломов. Лет пять как ластиком стерло.

Дыхание выравнивается, уходит сутулость.

Начинаю понимать, почему пилюли считаются сокровищем.

Вторая, легочная, зримого эффекта не дает.

Я поднимаюсь с лавки:

— Кормилица Мей, тетушка ясно сказала, что не позволит тебе остаться в поместье.

— Ничего, юная госпожа.

— Я тебя не оставлю, кормилица Мей.

— Юная госпожа, простите старую. Пилюли, которые вы мне дали, я подарила племяннице. С таким сокровищем в приданом муж ее будет очень ценить.

— Хорошо, — киваю я.

Сейчас меня интересует иное.

Пожалуй, после двух пилюль я действительно могу отправить кормилицу в обратный путь и не бояться, что поездка до столицы станет для нее губительной, но было бы глупо отослать ее просто так, не разыграв выпавшую мне козырную карту отъезда.

Я захлопываю крышку ларца, убеждаюсь, что для закрытия никакие иероглифы не нужны — зачарованный замочек сам прекрасно защелкивается. Водружаю ларчик на тот же сундук, с которого я его сняла, и… понимаю, что в очередной раз ошиблась.

Кормилица смотрит мне в спину, аж между лопаток зачесалось.

Ну да, юной госпоже не пристало ворочать тяжести, даже если речь про коробку с драгоценностями. Даже шкатулку поднимать не следует — для этого есть служанки.

Я отыскиваю в нагромождении багажа темно-коричневый ларец. Из него мне нужны свиток полной описи моего имущества, банкноты, кошелек… Открыть ларчик не составляет труда, я уже наловчилась. Чуть не забываю про именнуюпечать-артефакт, в моем плане очень ценную штуку.

— Юная госпожа, что вы делаете? — растерянно спрашивает кормилица.

— Поскольку тетушка запретила тебе оставаться в поместье, кормилица Мей, тебе нужен дом.