Книга Безумная вечеринка зомби, страница 80 – Джена Шоуолтер

— Ну, — говорит Али, — в дневникепятьдесят три чистые страницы, раньше их было сто, но время от времени появляются новые отрывки. Мы думаем, что видим только то, что готовы принять. В любом случае. Пока ты выздоравливала, появился новый отрывок, и я думаю, он относится и к тебе.

Это может быть хорошо. А может быть и очень, очень плохо.

— Что там написано?

Она закрывает глаза и пересказывает:

— Горят два огня. Свет и тьма. Один очищает, другой разрушает, и оба они никогда не сосуществуют в гармонии. Один — истина, другой — ложь, ложь, ложь тьмы. Но она не слишком сильна, никогда не бывает слишком сильной, ибо свет нельзя погасить тьмой, его можно только скрыть, скрыть, скрыть, но тьму всегда можно прогнать светом. Загляни внутрь… загляни внутрь.

Али открывает глаза. Я жду продолжения. Но она молчит.

— Что же. В этом нет ничего загадочного.

— Лед рассказал нам о твоем кошмаре. Красное пламя. Красный цвет олицетворяет тьму, разрушение, а белый — динамис — свет, очищение.

«Свет нельзя погасить тьмой, его можно только скрыть, скрыть, скрыть».

— Зачем повторять одни и те же слова?

— Еще один отличный вопрос.

По-видимому, ответа на этот вопрос нет.

— Это слишком сложно осознать. — особенно сейчас, когда я плохо себя чувствую. — Из-за того, как быстро у меня кружится голова, я боюсь, что лопнет какой-нибудь сосуд.

Она сжалилась надо мной, сказав:

— Отложим пока это и будем двигаться дальше. Ты видела, кто это с тобой сделал?

— Девушка. Та, которую я видела на кладбище. Та, которая пошла в душ после тренировки на велосипеде. Гэвин и Лав поймут, о ком я говорю. — в животе у меня урчит, и я, собрав остатки сил, пытаюсь унять приступы голода. — У нее черные волосы. Длинные, доходящие ей до талии. Ее кожа покрыта веснушками, а лицо…

— Да. Я знаю, о ком ты говоришь. — Али накладывает мне на шею новую повязку. — Тиффани Рейнольдс.

Я вопросительно приподнимаю бровь.

— Ты не можешь оставить все как есть. Расскажи, что случилось.

— Ладно, итак, за пределами этого комплекса нет ни одной зоны, где бы не было камеры. Бронкс проверил нашу систему безопасности и обнаружил, что никто не пробрался внутрь. Мы решили, что это дело рук своих. Исключили новобранцев, которые были с Гэвином и Жаклин. Осталось еще восемь человек. Мы держали этих восьмерых взаперти и ждали,когда ты придешь в себя.

Умно. Я бы сделала то же самое.

— Два дня назад мы объявили, что ты полностью восстановишься, и Тиффани усыпила охранников — Джастина и Гэвина — и улизнула. Очевидно, она спрятала по всему дому шприцы с разными видами наркотиков. В любом случае, остальные были слишком больны, чтобы ее остановить. На самом деле, она единственная в доме, кто не заболел, что заставляет нас подозревать, что у нас не грипп, а она нас накачала наркотиками.

— Она знала, что я могу опознать в ней кладбищенскую метательницу дротиков. Но зачем вообще было колоть меня мутировавшим зомби-токсином?

Али вздыхает.

— Мы не знаем. Можем только догадываться. Возможно, из-за мести. Она могла когда-то работать на «Аниму» или знать кого-то, кто работал на нее, и набросилась на тебя, чтобы свести счеты.

— Но почему она пыталась убить именно меня? Почему не расправилась с остальными, пока у нее был шанс?

— Поверь, я задавала себе те же вопросы.

Я устраиваюсь поудобнее на подушках, хотя в животе у меня по-прежнему урчит, и я осматриваю себя. На мне свободная футболка, и я без лифчика. Под одеялом у меня голые ноги. Я не буду спрашивать, кто меня переодел. И, серьезно, не буду спрашивать, кто вставлял катетер и видел мои женские прелести. Не говоря уже о шрамах.