Книга Безумная вечеринка зомби, страница 47 – Джена Шоуолтер

Если честно, я так не думаю. Прошлой ночью она сражалась изо всех сил, уничтожая зомби… и шины… без единого колебания.

Уголки моих губ приподнимаются. Никто еще не нападал на мой грузовик с такой очаровательной угрозой.

Я не должен считать ее очаровательной.

К тому времени, как Камилла появляется, я усмиряю свои своенравные мысли. Но за ней тянется облако пара, пахнущее розами, орехами и моим мылом, и… черт. Моя кровь закипает. «От гнева», — говорю я себе. Только от гнева. Потому что мне не нравятся мои вещи на ее теле. Даже мой запах. Особенно мой запах.

Ее волосы мокрые, а с кончиков капает на и без того влажную майку, делая материал прозрачным. На ней короткие шорты, а на длинных ногах вытатуированы черные и белые розы с одной стороны, но не с другой. Она босая и ее ногти на ногах выкрашены в розовый цвет — полная неожиданность. Я бы предположил, что они черные.

На левой ноге у нее татуировка в виде… одуванчика? Да. Когда семена разлетаются, они превращаются в птиц. На другой ноге — татуировка в виде розовой ленты, перекрещивающейся до самой лодыжки и заканчивающейся бантом. Это единственная цветная татуировка, и я удивляюсь, почему… а еще удивляюсь, почему у меня закипает кровь.

У Кэт нет татуировок. Я никогда не думал, что они мне понравятся на девушке, но Камилле идут. Очень.

— Это уже пять секунд неловкости, — пробормотала она.

Меня поймали за разглядыванием врага. С меня следовало бы содрать кожу заживо.

— В холодильнике не так много еды, но не стесняйся, бери, что хочешь. —я закрываюсь в ванной и стою под душем, пока не заканчивается горячая вода и меня не осыпают осколки льда, а мысли наконец-то возвращаются в нужное русло. Любоваться Камиллой запрещено.

Я резкими движениями надеваю футболку и спортивные штаны. Когда выхожу в коридор, меня встречает аромат яичницы с беконом, и у меня перехватывает дыхание. Камилла сидит за кухонным столом, перед ней стоит тарелка с едой, а перед единственным другим стулом — еще одна. Наконец-то она ест. И несмотря на мое отношение к ней, продолжает отвечать мне маленькими жестами доброты.

С каждой минутой каждого дня она все больше озадачивает меня.

У меня впервые за несколько месяцев заурчало в животе, и я присоединяюсь к ней за столом, чтобы поесть. После нескольких кусочков самых вкусных (и единственных) блинчиков с беконом, которые я когда-либо ел, я бормочу:

— Спасибо за ужин.

— Всегда пожалуйста.

— Ты готовила для команды своего брата? — так вот откуда у нее столь очевидный кулинарный талант?

Она не комментирует мое нехарактерное для нее проявление любопытства и говорит:

— Нет. Моя мама была шеф-поваром, и мы… — у нее сжимается челюсть. — Я часто следила за ней на кухне.

Она и… кто?

— Была шеф-поваром?

— Она все еще может им быть. Мама уехала чуть больше девяти лет назад. С тех пор я ничего о ней не слышала.

Камилла слишком юна для того, чтобы ее бросил любимый человек. Но был ли вообще подходящий возраст для такого предательства?

— Мне очень жаль.

Мое странное проявление сочувствия вызывает небольшую улыбку благодарности.

— А как насчет твоих родителей? — спрашивает она и через мгновение сжимается на стуле, понимая, что задала личный вопрос, на который я, скорее всего, откажусь отвечать. — Не бери в голову. Забудь о том, что я спросила.