Книга Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом, страница 78 – Ульяна Соболева

Лавочник ахнул и схватил монету, как величайшее сокровище. Кажется, на эту монету он мог купить всю свою лавку целиком.

Пока он, трясясь от счастья, заворачивал наши покупки, я прислушалась. В углу его жена испуганно шепталась с зашедшей на огонёк соседкой. — …говорят, с Гнилых топей беда идёт… — шептала соседка. — Купцы рассказывали, там люди болеют странно. Сохнут заживо. И свет по ночам над болотами видят, зелёный… — Тьфу на них, на колдунов этих, — отмахивалась жена лавочника.

Я замерла. Гнилые топи. Колдуны. Это была та самая зацепка.

Мы вышли из лавки. На обратном пути я молчала, переваривая услышанное и увиденное. Этот страх в глазах людей. Это унизительное подобострастие.

— Мне не понравилось, — сказала я, когда мы отошли достаточно далеко от деревни. — Что именно? — спросил он. — Всё. То, как они на вас смотрят. И как они смотрят на меня — из-за вас. Я чувствовала себя… экспонатом в клетке.

Он остановился и посмотрел на меня. В его золотых глазах была тень той самой древней печали, которую я видела вчера. — Это — цена силы, Элара, — сказал он тихо. — Это моя клетка вот уже тысячи лет. Одиночество. Страх и лесть тех, кто слабее. Я привык.

Он сделал паузу, и его взгляд стал тёплым. Неожиданно тёплым. — Я просто… не хочу, чтобы ты была в своей клетке одна.

И в этот момент я поняла всё. Он не просто защищал меня. Он… делился со мной своим одиночеством. Он впустил меня в свою золотую, проклятую клетку, чтобы мне не было так страшно в моей собственной.

Я смотрела в его глаза и не знала, что сказать. Все мои саркастичные ответы, все мои колкости застрялив горле. Осталось только одно. Чувство. Огромное, тёплое, немного грустное, которое заполнило меня целиком.

Мы пошли дальше. Но теперь мы шли не просто как партнёры. Мы шли как двое заговорщиков. Двое изгнанников. Двое существ, которые нашли друг друга посреди враждебного, испуганного мира. И это было гораздо важнее и страшнее любой любви. Это было начало настоящего единства.

Утро после нашего триумфально-унизительного похода в деревню было оглушительно тихим. Атмосфера в доме изменилась. Напряжение никуда не делось, но оно стало другим. Раньше это было напряжение между врагами. Теперь — между… я не знаю, кем. Двумя людьми, которые случайно увидели душу друг друга и теперь отчаянно пытаются сделать вид, что ничего не произошло.

Кейден больше не смотрел на меня, как на назойливое насекомое. Теперь он смотрел на меня с каким-то тяжёлым, задумчивым интересом. Словно я была сложной рунической головоломкой, которую он не мог разгадать. А я… я старалась на него вообще не смотреть. Потому что стоило мне встретиться с ним взглядом, как в памяти вспыхивало его тихое, хриплое: «Я просто… не хочу, чтобы ты была в своей клетке одна». И моё сердце, эта глупая, предательская мышца, начинало выбивать чечётку.

Так, Соколова, хватит рефлексировать!— мысленно приказала я себе, яростно помешивая кашу. — Романтику будешь разводить, когда спасёшь мир, выплатишь ипотеку и заведёшь сорок кошек. А сейчас у нас работа! У нас есть зацепка!

За завтраком, который прошёл в этой густой, как патока, тишине, я решила взять быка за рога. Или дракона. Что, в принципе, одно и то же.

— Нам нужно поговорить, — сказала я, когда мы доели. — О том, что я слышала в лавке.