Книга Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом, страница 32 – Ульяна Соболева

— Смотрю, вы решили познакомиться с моими… подданными, — пророкотал он, и от его голоса у меня по коже побежали мурашки.

— Мы просто хотели купить соли, — пролепетала я, чувствуя себя полной идиоткой.

— Не советую, — его губы скривились в холодной усмешке. — Они не любят, когда их беспокоят бродячие ведьмы с дурной репутацией. Сидели бы на своей ферме и не высовывались.

Ах ты… спаситель хренов!— взорвалась я мысленно. — То есть, это я ещё и виновата?!

Он не помог мне. Он просто навёл порядок на своей территории. Убрал мусор, который посмел шуметь в его присутствии. А мы были таким же мусором, просто другого сорта.

— Ваш ультиматум не включал в себя пункт о домашнем аресте, — осмелилась съязвить я.

Он вскинул бровь. Кажется, мой тон его снова удивил. — Считай это дружеским советом, человечка. Этот мир не любит таких, как ты. Особенно, когда они выглядят… вот так. — Он снова окинул меня своим оценивающим взглядом, и я почувствовала, как краснею от злости и смущения.

Не говоря больше ни слова, он развернулся и вышел из трактира, оставив за собой шлейф из запаха озона и всепоглощающего ужаса.

Тишина в трактире стала ещё более гнетущей. Я схватила Элину за руку и потащила её на выход. Мы бежали. Бежали из этой деревни, не оглядываясь. Я слышала за спиной испуганный шёпот, и мне казалось, что каждое слово впивается в меня иглами.

Мы остановились, только когда оказались на тропе, ведущей к нашей долине. Моё сердце колотилось, как бешеное.

Отлично,— с горькой иронией подумала я, переводя дух. — Просто шикарно. Разведка боем прошла успешно. Теперь я не просто местная ведьма-изгой. Я ведьма-изгой, у которой, по слухам, есть очень страшный и очень ревнивый… покровитель. Это, я уверена, сильно упростит мне жизнь. И добавит в неё массу новых, ярких красок.

Похоже, мой список проблем только что пополнился новым, самым сложным пунктом. Пунктом по имени Лорд Кейден.

Мы вернулись на ферму, как побитые собаки. Я была в ярости. Элина была напугана. Унижение, которое мы испытали в деревне, липкой грязью прилипло к коже. А «помощь» нашего чешуйчатого «покровителя» была хуже любого оскорбления. Он не спас нас. Он просто продемонстрировал право собственности, разогнав мелких шавок, которые тявкали на его вещь. А вещью в данном случае была я.

Первое, что я сделала, войдя в наш дом, — разожгла огонь.

— Раздевайся, — приказала я сестре. — У нас внеплановый банный день.

— Но мы же только вчера мылись… — пролепетала она.

— Вчера мы смывали грязь физическую. А сегодня будем смывать грязь моральную, — отрезала я. — Хочу отмыться от их взглядов, от их шёпота, от его… — я запнулась, — …присутствия.

Мы снова грели воду, снова таскали её в наше огромное корыто. Снова пенилось наше волшебное мыло. Я опустилась в горячую воду и почувствовала, как напряжение понемногу отпускает. Я тёрла кожу докрасна, словно пытаясь содрать с себя память об этом дне.

А потом, уже чистая, закутанная в нашу единственную сменную рубаху, я снова взяла в руки тот осколок зеркала. Мне нужно было понять. Понять, что они все увидели. Что увидел он.

Я поднесла осколок к лицу. Синий глаз, тёмная бровь, прядь влажных, медовых волос. Я передвинула осколок. Линия скулы, уголок губ. Я видела отражение по частям, но в этот раз я смотрела иначе. Я смотрела глазами тех деревенских мужиков. Глазами завистливых баб. Глазами того, кто привык владеть всем самым лучшим.