Книга Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом, страница 2 – Ульяна Соболева

Эта идиотская мысль на секунду вытеснила все остальные. Я инстинктивно похлопала по тюфяку в поисках смартфона. Пусто. Конечно, пусто, идиотка.

Я подняла руку, чтобы потрогать гудящую голову, и чуть не закричала.

Рука была не моя.

Тонкая, как спичка. С синеватыми венами под прозрачной кожей, с острыми косточками на запястье и обломанными ногтями. Это была рука анорексичного подростка, а не рука взрослой женщины, которая могла и клумбу вскопать, и тяжёлые папки с документацией из архива притащить.

Паника, до этого тихо сидевшая в углу, вскочила и схватила меня за горло. Я откинула тряпку.

Ноги. Две худые палки в длинной ночной рубахе. Я судорожно ощупала себя. Грудь? Где моя твёрдая «двоечка»? Здесь было плоско, как на аэродроме. Ключицы торчали, как лезвия. Рёбра можно было использовать как стиральную доску. Нет. Не моё. Это тело принадлежало незнакомой, истощённой девчонке.

Дыхание сбилось. Сердце заухало где-то в ушах, как шаманский бубен. Я в чужом теле. Я в чужом, слабом, голодном теле. Бред. Кома после ДТП. Галлюцинации. Сейчас санитар вколет мне успокоительное, и я проснусь…

Тихий скрип чего-то (дверью это назвать язык не поворачивался) вырвал меня из штопора безумия. В щель просунулась детская головка с двумя тонкими косичками мышиногоцвета. На меня испуганно смотрела пара огромных синих глаз. В них было столько затаённой тревоги, что моё собственное сердце пропустило удар.

— Элара? — прошептал детский голосок. — Тебе лучше? Леди Валериан велела, чтоб ты вставала. Дрова для кухни сами себя не принесут.

Элара? Какая Элара? Девочка, ты адресом ошиблась! Я Алина из Екб!

Но прежде чем я успела что-то сказать, в моей голове будто лопнул какой-то сосуд. И в мозг хлынули чужие воспоминания. Блёклые, тусклые, полные страха и боли. Элара. Меня зовут Элара. Мне девятнадцать. Это моя младшая сестра, Элина. Ей семь. Родители… утонули. Зимой. Их лодку разбило о скалы. Мы живём у дяди, брата матери. И каждый день нас тычут носом в то, что мы — обуза и дармоеды… Воспоминания были не моими, но боль в них — настоящей. Острая, как нож, тоска по родителям, постоянный, липкий страх перед дядей и его семейкой, унижение, холод и голод… Боже, это тело помнило, что такое голод. Не когда ты сидишь на диете, а когда от пустоты в желудке темнеет в глазах.

— Элара, ты плачешь? — Элина подошла и несмело коснулась моей руки.

Я дотронулась до щеки. Мокрая. Слёзы текли сами. Слёзы несчастной Элары, смешиваясь с моим собственным ужасом.

— Всё хорошо, — прохрипела я чужим, тихим и слабым голосом. — Всё нормально, Лина.

Имя сорвалось с губ само. Я притянула девочку к себе. Она была крошечной и пахла хлебом и детским страхом. И в этот момент, обнимая её, я впервые почувствовала что-то твёрдое под ногами в этом безумном мире. Ответственность. За этого маленького, запуганного ребёнка.

Я могу сколько угодно биться в истерике. Но у меня на коленях сидит дитя, которое ждёт защиты. И я не могу её подвести. Ни я, Алина, ни та девочка, в чьём теле я заперта.

Дверь распахнулась с грохотом, будто её пнули ногой. На пороге стояла ОНА. Леди Валериан. Жена дяди. Высокая, костлявая, с таким надменным и злым лицом, что моя бывшая начальница из отдела согласований Тамара Игоревна показалась бы мне милым одуванчиком.