Книга Эхо Танорга, страница 135 – Селина Катрин

Не знаю почему, но после напряжения целого дня хотелось разрыдаться совсем как ребёнок. Да, вроде бы всё закончилось хорошо. Судя по тому, как народ сам повалил в палаточный городок на проверку и очистку от «амброзии», весть об изъятии наркотиков облетела уже весь спутник. Но на душе было как-то погано.

Я обогнула покоцанное здание и здоровенную дырень в асфальте, думая о том, что же здесь творилось за те дни, которые я прожила на Танорге. Гражданская война — не меньше. Воняло гарью. То тут, то там встречались перевёрнутые утилизаторы отходов, какие-то металлические куски скамеек и декоративных заборов. Редкие прохожие пугливо прятались по тёмным закоулкам, фонари с противным электрическим жужжанием мигали… Вега, конечно, и раньше выглядела далеко не как планета, но сейчас это было что-то с чем-то.

Заморосил мелкий, но колючий дождик. Пришлось ускорить шаг. Какой-то шустрый парень пронёсся мимо на электросамокате, и меня до пояса окатило грязью. Разумеется, он не стал останавливаться и извиняться, как это сделала в своё время Бекки. Вспомнились слова Алена про низшие слои общества. Повтори он их сейчас, я бы даже возмущаться не стала. После четырёх дней на планете я вдруг остро стала чувствовать эту тонкую, практически невидимую вещь — социальную грань или уровень культуры, называйте как угодно. Дело ведь не только в деньгах и дороговизне предметов, которыми человек себя окружает, дело в том, как он ведёт себя в повседневной жизни. Как думает.Как разговаривает. Что делает. Бекки хотела отнести мои вещи в химчистку и довезла меня до офиса СПТ. Там меня выслушали, хотя, по большому счету, лично я налогов не платила, а следовательно, полиция могла этого и не делать. Танорг и Вега — один Мир, который населяют одни и те же люди, но мы разделены гораздо бо́льшим, чем космические лифты. Мы разделены культурной пропастью.

«Не хочу жить здесь. Хочу жить на Танорге», — подумала я, впервые поймав себя на том, что не испытываю ни капли зависти к таноржцам. Лишь безграничное уважение. Они отстроили своё общество. Они прописали правила.

Да, есть квоты. Да, обидно, что мы с Ником в них не вписались с рождения, но ведь это наши родители нарушили правила — завели детей, когда не могли себе этого позволить. При желании мы могли бы всей семьей переехать на Вегу, Тур-Рин или ещё куда-нибудь… Они бы могли постараться дать мне образование, как я выцарапала шанс на него для Никиты, работая гейм-проводником. Просто они выбрали свой путь.

Внезапно ужасно захотелось услышать голос брата. Набрала его номер — тишина.

Видимо, в Полицейской Академии много учёбы. Сейчас я была как никогда рада строгим правилам заведения и тому, что Никита выбрал для себя этот путь вместо архитектурного. У учащихся на время занятий наверняка ещё и отбирают коммуникаторы.

Пока я размышляла о Нике, ноги сами собой завернули на улицу, где находился наш дом.

Точнее, должен был находиться. Темно так, что даже с подсветкой коммуникатора ничего толком не видно.

Под ногами хрустел пластик вперемешку с металлом и фанерой: столы, стулья, корпуса стареньких роботов, порванная одежда, бытовой мусор — всё смешалось в единую грязную, бесформенную и бесполезную кучу. В темноте вырисовывались контуры огромных панельных плит и куски арматуры. Битые стёкла, какие-то невнятные провода, которые уже даже не искрили от дождя, фрагменты мебели, обломки контейнеров, дверца чьего-то сейфа, привод закрытия входной двери… Свет коммуникатора падал на одно, на второе, и я тщетно пыталась понять, что это и зачем здесь лежит. Минут пять я бродила по огромной свалке, прежде чем до меня медленно, но верно стало доходить очевидное: моего дома больше нет. Взорвалась здесь самодельная граната или перекинулся пожар — неизвестно. Известнолишь то, что теперь у меня нет даже места, где я могу переночевать.