Книга В поисках того самого, страница 69 – Дарья Кузнецова, Галина Герасимова

Особенно пугали деревья. Они словно замерли во времени, на вечной границе между осенью и зимой, стали своеобразной формой нежити, разделив участь других живых существ. Свернувшиеся на ветках бурые листья выглядели мертвыми, но держались прочно и шелестели негромко, вполголоса. Насколько знала Нита, исследования показывали, что растения не умерли, но из-за близости мертвого каменного дерева жизненные процессы в них так замедлились, что почти остановились. Пересадка за пределы Емшана помогала им быстро прийти в чувство. Жаль, с животными и людьми такой фокус не удавался.

Само емшанское каменное дерево тоже подавляло, и в его сторону старались не смотреть, радуясь, когда оно скрывалось за домами, и вновь напрягаясь, когда виднелось в просветах. К счастью, сейчас их путь лежал не в сердце города, а мимо и не слишком далеко.

Утром все без отговорок приняли зелье, хотя на вкус оно было мерзким. Волк опять расчихался, когда Нита смазала ему плечо, но не возражал. На мертвых улицах даже неунывающие студенты не пытались отойти в сторонку и заглянуть в окна: боялись того, что можно за стеклом встретить.

Нита тоже боялась, несмотря на то что была здесь не впервые, и радовалась, что страх вполне отвечал велениям здравого смысла. Плохое место. Мертвое.

Дурное дело – тревожить покой мертвецов, они и обидеться могут!

Спокойными выглядели только Аркон, уверенно шагавший впереди и ведущий группу к желанной цели, и, как ни странно, Ларс. Он, кажется, полностью полагался на слух и нюх, уверявшие, что ничего опасного вокруг нет.

Белый волк вертелся рядом с отрядом, то заглядывая в подворотни, то немного забегая вперед, чтобы остановиться и, замерев в ожидании остальных, чутко прислушаться к тому, что происходило поблизости. Ниту слегка раздражала его суета, но потом ведьма сумела переступить через беспочвенное недовольство и понять: волк вел себя как хорошая пастушья собака.

Уверенношагая, путники миновали пригород из свободно стоящих невысоких домов. Дальше стало меньше зелени, и от этого немного проще – камень и камень, смерть Емшана его не изменила. Серовато-желтый, он добывался в горах неподалеку и казался достаточно нарядным, чтобы не усложнять штукатуркой или иной отделкой, зато черепичные крыши хозяева выбирали кто во что горазд. При жизни город наверняка был хорош собой.

Опасаясь нарушить шелестящую, почти библиотечную тишину, все невольно переговаривались вполголоса, стараясь больше помалкивать. Привал делать не стали: идти по мостовой проще, чем по лесу, да и приноровились.

Целью пути оказался ничем не примечательный длинный двухэтажный дом на узкой улочке, которая наверняка была тихой и в лучшие годы Емшана. Если на парадной двери когда-то и висела табличка, то до нынешнего дня она не дожила. Неудивительно, что это место до сих пор ускользало от внимания исследователей: заглянуть внутрь можно было, только точно зная, что и где нужно искать.

С рассохшейся дверью управился Аркон: рванул изо всех оборотнических сил, и та уступила, жутко проскрежетала несмазанными петлями и пропустила группу в холл. На вид здание казалось жилым, но внутри ощущение пропало. Широкая лестница в два пролета поднималась наверх, вправо и влево уходили длинные пустые коридоры, которые прекрасно просматривались через распахнутые внутренние двери.