Книга После развода в 40. Между нами твоя истинная, страница 85 – Екатерина Гераскина

— Сколько прошло дней?

— Три.

— Орелия?

Ответила тоже Сиятельная Тьма, но уже с едва заметной усмешкой на уголке рта.

— Её вместе с Сандрой заперли, — сказала она и махнула рукой в сторону дальней двери. — Там.

Я коротко кивнул.

Ни мать, ни бабушка не попытались меня остановить. Мама только заглянула мне в лицо, будто хотела что-то сказать, но передумала. Бабушка сложила руки на груди, отступила.

Я прошёл к двери.

Шаги были бесшумные, почти кошачьи. Я это отметил краем сознания.

Я распахнул дверь.

Комната была небольшая. Две кровати, застеленные серыми покрывалами. На одной — сидела Орелия. На другой — Сандра, поджав колени к груди.

Они обе подняли головы так резко, будто их ударило.

Орелия…

С неё словно сняли маску прежней уверенности. Лицо бледное. Глаза опухшие. Платье висело на ней мешком — живот исчез, словно его никогда и не было.

Она увидела меня и в ней мгновенно вспыхнуло то самое, знакомое упрямство, но слишком поздно.

— Арден! — сорвалось с её губ, голос дрогнул. — Арден, я…

Я вошёл и закрыл за собой дверь.

Я не сел. Не подошёл ближе. Стоял и чувствовал, как внутри меня нет ни ярости дракона, ни этой болезненной отупляющей тяги, ни слабости. Только холодная ясность.

— На этом вся наша история заканчивается, Орелия, — бросил я равнодушно.

Она дёрнулась, как от пощечины.

— Что?.. Что ты…

— Ты больше не будешь носить мою фамилию.

Она взвизгнула — именно взвизгнула, по-девичьи, истерично.

— НЕТ! Арден, послушай! Я… я не хотела… я же… я была в отчаянии! Я думала…

— Ты думала о себе, — перебил я спокойно.

Слова были сухие, как выстрел. Она вскочила, пошатнулась, руками закрыла лицо.

— Я прошу прощения! Я клянусь, я больше не… я всё исправлю! Только не прогоняй меня! Только не…

Я смотрел на неё и видел не женщину, а ее поступок. Цепочку поступков. Ту, котораяраз за разом подливала яд, раз за разом играла чужой волей, чужим телом, чужой жизнью. И сейчас её пустой живот был самым громким доказательством того, что она делала.

Я не почувствовал жалости. Ни капли.

— Твоим родителям будет сообщено, что ты отправляешься в монастырь, в северные земли, и твоя свобода будет ограничена только им. Ты магически будешь привязана к той земле, — произнёс я так же ровно. — Будешь замаливать грехи.

Она заорала так, что стены дрогнули.

— НИКОГДА! НИ ЗА ЧТО! Я не поеду туда! Это край земли! Там даже ничего не растет! Только камни и вечный холод! Ты не имеешь права! Я твоя жена!

— Я едва удерживаюсь от того, чтобы не свернуть тебе шею, — равнодушно протянул я. — И знаешь, что меня удерживает?

Орелия вытаращила глаза и инстинктивно схватилась за свою шею, прикрывая её дрожащими пальцами.

— То, что смерть была бы для тебя избавлением. Это слишком легко.

— Нет… — выдохнула она одними губами, побледнев. — Это не обсуждается, — сказал я ровно, без единой эмоции. — Ты отправляешься туда немедленно. Собирать вещи ты не будешь — там тебе выдадут монашеское платье. Твоим родителям принесут документы о разводе.

Орелия осела на край кровати, будто у неё отняли все силы. Она уставилась на меня круглыми глазами.

— Арден… пожалуйста… я же… я же носила твоего ребёнка… я…

— Ты убила его, — сказал я, не испытывая жалости.

И тишина после этих слов была мощнее любого крика.

Орелия открыла рот, но не издала ни звука. Только слёзы хлынули ещё сильнее. А потом она — как всегда — решила ударить туда, где, как ей казалось, было моё слабое место.