Онлайн книга «По осколкам»
|
А мне теперь с помощью чего высматривать эти перераспределения и новые очаги? С помощью животных? Ладно, еще вернусь к этой мысли, когда дойдет до разборок с Первым. А сейчас — только Сатс. Мне бы дотянуться, услышать, что вокруг нее. Пытаюсь перенести слух, но в ушах шумит, перед глазами расплываются золотые пятна — нет, не могу, не хватает сил. Встряхнувшись и напоследок плеснув себе в лицо водой, выбираюсь на каменный мост. Воробей не улетает, поглядывает на меня с опаской. Протягиваю к нему руку: пройтись бы ласково кончиком пальца по мягким перышкам, чтобы не пугался! Воробей пол-вдоха смотрит на меня, на руку. Потом подпрыгивает, взмывает вверх — и вот уже не разглядишь пеструю точку на склоне холма. Оставляя мокрые следы на нагретых камнях, пересекаю мост и попадаю в тростник. Он захватил весь этот берег, едва-едва угадывается старая дорога. Продираюсь вперед, стараясь не терять направления. Ноги разъезжаются на скользком иле, норовят угодить в коварные ямки, уронить меня в мелководье. Пальцы больно сдавливает, когда поперек ступней натягивается трава. Душно. Я вся взмокла, сверху на меня снова сыпется какой-то пух. Слышится шелест сухих стеблей. Кажется, будто это обитатели зарослей хихикают надо мной, неуклюжей. — Да хватит уже! — вскрикиваю я, выдергиваю ноги из травяного капкана и с раздражением отшвыриваю тростник правой рукой. Будто закончив испытывать меня на прочность, заросли тут же расступаются и открывают дорогу, полную больших луж. Устало опускаю голову и выдыхаю, глядя в землю под ногами: — Все. Измотал. Травил, давил, топил… Дай мне забрать свое и спокойно уйти. Осколок молчит. Как ему и полагается. Хочется думать, будто он так показывает, что не станет больше громоздить мне ловушки и препятствия. Я волочусь через лужи. Широкие обхожу, по мелким шлепаю напрямик. Заодно ноги отмоются от прилипшей грязи. Тростник без ветра не шевелится, замер, как строй охранников: дай приказ — бросятся. У прохода между холмами лужи кончаются. Склоны холмов по обе стороны дороги укреплены большими плоскими камнями. Сотня быстрыхшагов мне дорогого стоит — сбивается дыхание и накатывает жажда. Зато передо мной открывается пологая равнина — последняя, до самого города. Я останавливаюсь, опершись рукой на мшистый камень укрепления. Смотрю на далекую линию маленьких домов окраины, на высовывающиеся, словно мыши из норок, крыши двухэтажных домов второго ряда. Черной иглой виднеется башня — тонюсенькая. Пробую снова дотянуться до Сатс, дать ей знать, что я вернулась… Но в ответ опять ударяет по ушам болью, пелена опускается на глаза. Очень хочется присесть, а еще лучше прилечь, отдохнуть. Есть хочется, но голод уже привычен для меня. Малая светит в спину, размазав длинную тень под ногами, а веры, что сумерки пойдут мне на пользу, нет. Дорога уходит вправо, изгибается, но если срезать через вон тот бывший лес, где сейчас только пни и островки кустов торчат, будет быстрее, и я потрачу меньше сил. Наступаю на свою тень и схожу с дороги. Как бы плохо ни было, как бы тяжело ни наливались веки, отстраняя от мира, я иду вперед, потому что могу что-то сделать для мира, и для моего Мастера, конечно. Куда ж я без нее! Меня шатает. Потом ведет резко — и я валюсь в куст, царапая руки и бока. Потом темное пятно — и пахнуло сырой землей. А была бы сейчас рядом Сатс, она непременно ляпнула бы что-нибудь такое, от чего глаза распахиваются, уши прочищаются, и… |