Онлайн книга «По осколкам»
|
Мне страшно так, что я могу только ругаться. Седьмой поворот подряд. — …и все-таки она вляпалась! — Успокойся, Инэн, в этом нет твоей вины. Моя Старшая твердит это седьмой поворот подряд. Теперь она — только моя Старшая. От этого я хочу кричать еще громче. И, конечно, кричу. Сижу на Первом, гуляю, сплю, ем. Кричу, едва лишь содрогнется память, потревожит совесть. Кричу, едва увижу свою Старшую. А вызвали бы к ней сразу, как пришла, не заперли бы, не дали бы побить стены — на всех бы орала постоянно и не разбирая, кто тут чей. Мою Старшую зовут Ала́. Я знаю ее давно, всегда. Она учила меня, отправляла в первый переход. Она терпела мои неудачи, она назначила мне моего Мастера. Еще не самого несносного, хотя известно, что все Мастера характерами очень трудные, неуживчивые. Говорят, унаследовали от предков, склонных к разного рода смутам. В этот слух верят — есть же пары, в которых работают, но давно поругались и не разговаривают. Основатель указывает, Мастер без слов прикладывает силу. А мы общались, и немало. Теперь кажется, что все недостаточно… — Если тебе очень хочется найти виновного в этой беде, мне придется произнести имя Крин, — добавляет Ала. Я качаю головой и отворачиваюсь — не хочу, чтобы она видела сейчас мое лицо. — Зря я собиралась с ней объясниться. Вела бы ее на другой осколок… не выискивая, чтобы там непременно был день. Ведь был выбор… — С каждым днем ты наговариваешь на себя все больше и больше, — отзывается она со вздохом уставшей матери. — Неужели Первый так плохо на тебя влияет, Инэн? Ты ворвалась на него, пылающая гневом. Вокруг тебя, казалось, бушует космический ветер… — Это прицепилось.Я лишь на злости прошла в одиночку. — …теперь ты в печали, изводишь себя, накручиваешь. А совесть на самом деле у тебя чиста, потому что в случившемся твоей вины нет. Если и есть, то не твоя. Нет нужды кричать, чтобы в это поверить. С Крин случилось то, что рано или поздно случается с каждым Мастером полной силы. Не зря их с детства предупреждают о слабости, которая прячется в их безмерной самоуверенности. Крин могла совершить любую роковую ошибку в любой момент, но случилось… Дергаюсь. Не на ровный плавный голос, оплетающий успокоением — он на меня не действует, — но на слова. — Да, как любой полной силы Мастер, она могла ошибиться когда угодно. Но, как она сама, как Мастер Крин, когда, по-вашему, она слетела в эту самоуверенную слабость? Вы видели, что она выходит из-под контроля? Видели, что может ослушаться меня или потерять бдительность сама по себе?.. Если видели, почему мне не указали? — Что бы я ни видела, я думала, она справится, как все в ее семье справлялись. Не было у них ни срывов, ни выходов. И я надеялась, что не будет никогда. Для меня твой рассказ стал такой же неожиданностью, как и для тебя его события. Верю ли я ей?.. Ала медленно поднимается с длинного дивана, идет по комнате так плавно, будто скользит над мозаичным полом. Ее серый балахон с золотой тесьмой на рукавах и вороте волочится за ней с леностью утреннего тумана на болотном осколке. По утомленному движению серой ткани я понимаю, насколько Але надоело разговаривать со мной и как она разочарована тем, что ее гипнотические интонации (а в этом она одна из лучших) все никак не оказывают на меня ожидаемого влияния. |