Книга Проклятие Айсмора, страница 48 – Ольга Зима, Кира Гофер

Гаррик ушел, и словно стемнело. Видно, опять набежала туча, и радужные лучики света перестали скакать вокруг.

Бэрр привалился к стене, вжался в холод камня, устало прикрыл веки. Юноша был живым напоминанием об Ингрид — ходил за ней, видел ее, рассказывал о ней. Да и сам Бэрр внезапно стал на нее натыкаться и в городе, и в ратуше, хотя они ходили разными дорогами и раньше не пересекались. По крайней мере, он не помнил, чтобы видел ее прежде — а может, не замечал. Не та у нее фигура, чтобы вызвать мужской интерес.

Сама собой пришла на ум сегодняшняя встреча. Давненько у Бэрра так не екало сердце. Положа на этот трепетный орган руку, можно было признаться самому себе, что и никогда…

На небе висит все та же мутная белесая пелена, скрывавшая как густую синеву, так и яркость солнца, отражающаяся каналах. А он завидел на Ингрид и подивился: видно, солнечный луч убежал с неба и навсегда поселился в ее прядях. Именно таких, не выцветше-желтых, как любят краситься городские матроны, и не серебристо-русых, как выглядят налитые крестьянские косы. Словно солнце светило на саму Ингрид. Словно сама Ингрид и была солнцем.

О, ну теперь понятно, почему винир оставил ее на службе после смерти дяди. Плюс один золотой в копилку!

Бэрр чуть было не плюнул, но вовремя одернул себя и собственные взъерошенные мысли, что продолжали вертеться явно не вокруг работы.

Он не мог обозначить, какое место Ингрид внезапно стала занимать в его жизни, не мог бы сказать, что чувствует к ней и уж вовсе не собирался думать о том, что могло бы случиться, если бы… Как много «если бы»!..

Если бы не его работа, если бы не этот город.

Но при встречах с Ингрид сразу всплывало то ощущение спокойствия и счастья, которое она давала ему одним своим присутствием…

Услышав топанье башмаков, Бэрр разлепил глаза и завидел вернувшегося Гаррика. Задумчивого Гаррика, явно увидевшего странное, несвойственное помощнику винира выражение лица. Ну, или морды, по мнению большинства.

— Что тебе? — буркнул он, недовольный тем, что его застали в мгновение слабости, и потер горящие щеки.

— Еще… господин Бэрр, я сегодня… я должен… а про вас говорят… — неуверенно начал юноша, теребя снятый шлем.

Слушать сплетни, привычные или новые, у Бэрра желания не было никакого.

— Но это важно! — взмолился Гаррик, увидев его отвращающий жест.

— Иди в архив! — припечатал Бэрр таким тоном, что обычно замолкали все. Но Гаррик определенно был не из их числа.

— Может, госпоже Ингрид хоть передать от вас чего? — не унимался настырный береговой. — Она ведь это…

Бэрр, свирепея, чуть не рявкнул на Гаррика, чтоб не лез куда не звали. Но тот смотрел так почтительно, говорил об Ингрид с такой приятностью, хлопал своими соломенными ресницами настолько простодушно, что Бэрр лишь выдохнул сердито свою злость:

— Ни-че-го. Ты мне нравишься, Гаррик, но знай, если ты хоть взглядом намекнешь, что говорил со мной о ней, если шепнешь хоть слово о том, что я собираюсь сделать и как помочь, без шуток — ласты повыдергаю, а хвост пришью!

— Слушаюсь, господин Бэрр! Сделаю, как вы велите. Вернее, не сделаю! Чего не велите, того и не сделаю, — сбиваясь на бег и теряя смысл, Гаррик приговаривал, уходя: — Надо запомнить. Ласты… хвост… Вот умеет же человек все делать складно! Даже ругаться.