Книга Жертвы обряда, страница 186 – Маргарита Боулес

Напрягся.

Почему она так действует на меня? Бесит и раздражает!

Заявляется сюда за очередной порцией секса, а я жду. Однако упиваюсь, ликую, сжимая в руках ее тело, наслаждаюсь и горю. Схожу с ума, а отказать не в силах. Мучаемся год за годом, век за веком, изводимся, но оба понимаем – все напрасно. Рано или поздно один из нас попадает в объятия другого.

По позвоночнику разлилась волна предвкушения.

Дверь распахнулась. Мелисса застыла у порога, а затем вошла мягкой, дерзкой поступью. Смерила взглядом. Синее яркое платье блестело и облегало фигуру, бесстыдно приобнажая груди, позволяя рассматривать и жаждать прикоснуться.

Я прищурился и даже не стал утаивать вожделение в глазах, прекрасно понимая, зачем она пришла и почему.

– Лисса, не ждал так скоро, дорогая. Неужто соскучилась? Ты зачастила, любовь моя. Второй раз за год. У нас праздник какой?

– Велиал, – она по-хозяйски обогнула стол, грациозно запрыгнула на него и скрестила ноги. Откинулась, упираясь ладонями о поверхность и выгибаясь навстречу, сильнее выпячивая прелести. – Признаю, мне хорошо с тобой. Ты чертовски горяч и способен утолить мои запросы, умеешь сводить с ума.

Мелисса провела носком туфли по моей ширинке. Ее глаза блестели, заманивали, требовали.

Коснулся шпильки, поднялся выше, лаская щиколотку, провел рукой по безупречно гладкой коже, запечатлел поцелуй на шее.

– Ждал? Признайся, что хочешь.

– Хочу и возьму тебя прямо здесь, дорогая. Разложу на столе. За этим пришла?

Она облизнулась. А я встал между ее ног, навис над Мелиссой, наблюдая за фиолетовыми бликами в глазах и трогая белоснежные волнистые пряди. Бесподобна. До жути прекрасна и беспощадна. Как же я любил ее! И ненавидел всем сердцем и душой! И хотел до одури и боли в штанах.

– Не будем терять время, дорогая, – раздвинул ее колени и коснулся влажной промежности.

Готовая для меня, как и всегда. Она поудобнее распростерлась на столе, прогибаясь и позволяя рассматривать себя, бесстыдно предлагая и дразня. Коснулась пальчиками клитора, обвела, нажала, принялась ласкать и будоражить. Вставила средний палец внутрь и застонала, распаляя желание.

А я пожирал ее глазами.

Достала палец, коснулась моих губ. Втянул ее ноготь, облизывая и пробуя на вкус свою девочку. Наклонился и приласкал ее ртом, проникая языком внутрь. Лисса схватила меня за волосы, застонала, настырно требуя, умоляя, подаваясь вперед и извиваясь.

Только в такие минуты мне казалось, что в ее глазах – искренность.

Сердце обливалось болью. Я так любил ее. До слез, аж противно. Какой из меня демон – одни слова! Готов ради нее на все, предал братьев, полетел за ней, выбрал ее, но счастливым не стал. Довольствовался ее телом раз в год, встречал иногда на балах и общих сборищах, переживал и безумно скучал.

Причем не сомневался, что и она любила. Но по-своему. Болезненно и отстраненно. Не могла позволить такую слабость, как любовь, и утешалась редкими соитиями и встречами. Смотрела со злостью. Ненавиделаи меня, и себя.

Сорвал с нее платье, впился в губы, целуя, лаская груди, наслаждаясь и злясь из-за того, что хочется разрыдаться от счастья. Она сделала меня тем, кто я есть, – бездушным демоном. Под ее дудочку я скакал и делал все, что ей хотелось.

Пока не понял: ничего не изменится и по-другому не будет.