Книга Если ты попала в книгу, или осторожно, мысли материальны, страница 10 – Анастасия Миллюр

На границе меня остановили, стали обыскивать на предмет каких-нибудь запрещенных вещей. Велели снять плащ и шляпу, которая закрывает лицо. Когда я отказалась, ласково предупредили, что, то была не просьба. Я вздохнула и сняла. Мужики прифигели. Секунд пять у них был ступор, а потом на их рожи стали заползать гадкие, похотливые улыбочки. Один попытался сдернуть меня с лошади. И что им от меня понадобилось?! Совет: никогда не злите голодную женщину. Потому что как только я эти улыбочки заметила, во мне поднялась такая волна неконтролируемой ярости, что была готова убить всех нафиг, если они издадут хоть один звук. Тепло стало растекаться по всему телу и сосредотачиваться в руках. Я тихо утробно зарычала. Испуганное выражение появилось у этих… этих… козлов в общем. Один из них (самый смелый, походу) сделал шаг ко мне. Я зашипела, рука стала зудеть, и я встряхнула ей, чтобы избавиться от зуда. А потом моя злость испарилась. Просто, пуф, и нет её. А знаете почему? Потому что я увидела, как от моей руки отделилась темная энергия и полетела в того храбреца. Бабахнуло знатно.

— Ой, — сказала я.

Капец тебе, — отозвались мои мозги.

Чую, будут приключения, — вторила молчавшая до этого времени попа.

— Сеть, быстро, — крикнули стражники.

Ну, вот тебе и новая жизнь в Эситрене. На меня опустилось полотно, все такое сверкающее и переливающееся. Я зашипела от боли и упала. Меня запеленали в него, как в кокон, а потом голодную, измученную, болезную затолкали в какую-то закрытую телегу и куда-то повезли. Я, то забывалась в полудреме, то вновь приходила в себя. Тело, уставшее от постоянной верховой езды, сейчас болело еще больше, особенно когда телега подпрыгивала на каждой кочке. Боль от полотна или сети, как они её назвали, была постоянной и ноющей, но когда эта колымага подпрыгивала, меня обжигало острой болью. Не знаю, сколько прошло времени,потому что уже давно была на грани между сном и реальностью. Хотелось, что бы я попала в другую сказку.

А тебя сбегать никто не заставлял, — подсказал ехидный внутренний голос, — сейчас бы приехала к папочке и готовилась к свадьбе.

Ага, и стала бы женой Мелодрамы, — ответила я своему голосу.

В какой-то момент дверцы телеги открылись, меня выволокли наружу и сдернули сеть. Я обмякла в руках своих тюремщиков. Ну, не могу я стоять. Покормили бы, тогда, пожалуйста. Короче меня долго везли по полу куда-то. На руки взять никто не удосужился и элементарно приподнять тоже. Поэтому я ногами везлась по полу, а за руки меня с двух сторон держали мужчины. Я не видела, куда меня везут и зачем, поэтому просто закрыла глаза и забылась.

Дали забыться мне ненадолго. Потому, что меня везли уже по ступеням, а это, мягко говоря, больно. Очень. Наконец, меня доставили до пункта назначения и отпустили. Я упала на пол и закрыла глаза. Понимаю, что надо встать. Что нужно с высоко поднятой головой принимать все удары и издевки судьбы. Но бли-и-ин… Дайте пять минут полежать.

Все-таки чувство гордости оказалось сильнее чувства самосохранения, и я, не открывая глаз, поднялась (кряхтя и постанывая, как девяностолетняя старуха, но поднялась). Все же решила поднять веки (и была бы не против, если бы мне их подняли). Зря. На меня в упор смотрели черные глаза. Холодные, безжалостные, бесстрастные. Я долго в них смотрела. И с каждой секундой во мне все леденело. Хотелось сжаться, спрятаться, убежать. Эти глаза внушали первобытный ужас. Но перестать смотреть не могла, жертва не может отвести взгляд от завораживающих глаз хищника, даже зная, что это её конец. Вдруг что-то внутри меня стало препятствовать расползающемся внутри холоду. Оно стало подниматься во мне, выстраивая щит, и я смогла вздохнуть спокойно. Смогла, наконец, отвести взгляд. И прифигела. Я оказалась в тронном зале. Ё… прст. Осмотрела мужчину, стоявшего перед собой. Темноватая кожа, черные (как я уже говорила) глаза, красивые губы, орлиный нос, квадратный подбородок. С левой стороны лицо пересекает татуировка от лба до щеки. Черные волосы заплетены в замысловатую косу и перекинуты на грудь. Очень нечего-себе-такое тело. Вкусное. Но, несмотря на все вышеперечисленное, этот человек казался властным, бессердечным, холодными жестоким. Так-так, а в книжке… Ой! Писец. Дамы и господа, передо мной его императорское величество Тиэрэн Велецкий.