Книга Измена. Серебряная Принцесса, страница 111 – Стеффи Ли, Чинара

— Изображением? Вы имеете в виду фотография?

— Ну там, чтоб лицо ее было.

— Я в такие вещи не верю.

— И это хорошо. Они тебя не тронут, пока ты в них не веришь. Но, видно, мать и отец твои верят, раз их тронуть смогли.

— Вы предлагаете найти ту подушку?

— А зачем ее искать? — баба Глаша достает маленький холощенный мешочек и кладет на стол. — Она в ней. На игольницу смахивает. Зинка в тот раз приезжала как раз за подушечкой.А Глашка уже все нашла. Я твою мать, как родную дочь люблю. Но она дура. Слишком, видите ли гордая, чтобы сжечь эту гадость. Говорит, настоящее чувство чарам неподвластно. А раз подвластно, значит, не настоящее. Тьфу. Я бы сама давно сожгла. Но так нельзя. Надо чтобы это сделал тот, кто-то связан с твоим отцом особыми узами.

— Вы хотите, чтобы я сожгла?

— Хочу. И прямо тебе вот говорю о том.

— А вдруг вы меня обманываете? — вытирая слезы, спрашиваю я. — Вдруг это все неправда? И вдруг эту штуку, о которой вы говорите, нельзя трогать?

— Молодец, девочка. Толковые вопросы задаешь. Вот, возьми-ка. — она протягивает мне пожелтевший конверт, — Здесь редкие фотографии с твоей мамой и с тобой, когда ты ещё крохой была. Я на них тоже мелькаю. Молодая еще, не такая дряхлая. А чтобы узнать, не сказки ли я тебе тут сочиняю, как домой вернешься, так матери и задай вопрос. Вот так в лоб и спроси. Скажи, баба Глаша мне все рассказала. Хватит правду скрывать. Ты по одному только ее взгляду сразу все поймешь.

— Я закончил. — раздается рядом голос Ильи.

— Ишь, какой шустрый, — улыбается ему старушка. — Так и мы уже все выяснили с Севушкой. Давай, богатырь наш, присаживайся, поешь еще пару блинчиков перед дорогой.

Я на дне бассейна. Снова. Под толщей огромной лжи, в которую была погружена с самого детства. Легкие горят от внезапной правды, которая в них проникла. Тело совершенно не приспособлено вдыхать пары реального мира. Они чересчур агрессивны, им не жаль терзать и распарывать мою наивную скорлупу семейного идиллия.

Серебряная принцесса касается ногами дна. Но вместе с тем мои глаза отрешенно смотрят на саму себя со стороны. Вот я спокойно сижу на бортике и наблюдаю, как часть меня постепенно уходит под воду.

Ее глаза расширены от ужаса, она умоляюще тянет ко мне руки.

Тщетно сопротивляется неизбежному.

Я чувствую каждую ее эмоцию. Я разделяю их с ней. Потому что я и есть — она.

Ей очень страшно. Больно. Обидно. Она до сих пор не может осознать услышанного. Она не желает верить бабе Глаше, но отчаянно верит, что я уступлю мольбам и спасу ее.

Видя мое бездействие, она кричит, почему я до сих пор не кидаюсь к ней, почему вообще поверила незнакомому человеку?

Она напугана настолько сильно, что умоляет все забыть. Умоляет вычеркнуть сегодняшний день, стереть самым черным маркером и продолжить жизнь в том мире, к которому я привыкла. В том радужном мире моя мама красивая актриса, на которую я всегда стремилась быть похожей.

Делаю глубокий вдох. Опускаю взгляд к рукам. Внимательно смотрю на конверт, который стискивают пальцы.

Мы едем уже полчаса, но я пока так и не решилась заглянуть в него. Он должен расставить все точки над «и». Но я медлю. И малодушно чего-то жду.

Обман. Я ничего не жду. Меня останавливает собственная трусость.

Размышляю, дать ли второй половине утонуть или протянуть руку и помочь ей выплыть. Мысль вновь слиться с ней и укутаться в привычные для себя истины видится такой манящей и соблазнительной.