Книга Избранные Луной, страница 32 – Чинара

— Но я ее задержал, мам. — Мэйс тем временем, поднявшись со своего места, подходит и останавливается рядом с нами. Кладет голову мне на плечо. — Без Дженни мой волк скучает.

— Мэйсон. — строго произносит мама, скрывая улыбку. —Ты уже взрослый мальчик.

— Но я хочу оставаться твоим маленьким сыночком, — хитро парирует брат.

Я улыбаюсь и поворачиваю голову к сидящим на диване, как вдруг радость меркнет. Рвется и бледнеет.

Рука Патриции проворно скользит по коленям альфы, а затем опускается в ладонь волка. Мужские руки с готовностью принимают женские пальцы и крепко их сжимают.

Страстно. Сжимают. Ласкают. — повторяет садист внутри меня.

— Извините, мне правда лучше уйти. — лепечу куда-то в пол и быстрее, чем мне бы хотелось, кидаюсь к лестнице.

Возможно ли испытать эйфорию, воспарить высоко-высоко, а потом очнуться на холодной и жесткой земле?

Возможно.

Но я сильнее, чем кажется! Я сильнее! Я отряхнусь и гордо поднимусь.

Видимо, ванная комната становится для меня неким укромным местом приватного линчевания. Холодная вода безжалостно выбивает из тела бесполезные терзания, и в какую-то минуту ей удаётся привести сознание в норму.

Поддавшись порыву, разрешаю себе милость, переключаю на тепло, а спустя время перестаю дрожать и мерзнуть. Но сразу, как только обмякает мое тело, вслед за ним раскисает душа. Сползаю на пол душевой кабины и вру себе, что не плачу.

Эти долбанные инстинкты только и делают, что приносят мне боль.

Почему Луна выбрала ущербную для всех этих переживаний?

Оказаться истинной для того, чьего приезда опасалась и пыталась избежать, довольно скверное занятие.

Но как я себе помогаю?

Ах, да, убеждаю себя, что смогу стойко вытерпеть его присутствие в доме, а затем рыдаю в ванной, если вдруг замечаю, как он пылко прикасается к своей невесте.

Невесте, Дженнифер! Уясни это в своей голове! Смирись, наконец, и запри эту дурацкую истинность.

Надо собраться и поговорить с альфой о тех способах, которые я нашла в сети. Чинно и цивилизованно провести беседу. Без поползновений на его тело.

Покончив с меняющим свои свойства душем, выхожу и насухо вытираюсь белым махровым полотенцем, а затем, обмотавшись им, ступаю босыми ногами в комнату. Но стоит сделать пару шагов, как я замираю.

Нет, у меня не поднялась вновь температура, и это не бред уставшего сознания. Оуэн стоит напротив окна и смотрит куда-то вдаль, позволяя оцепенеть и без стеснения начать любоваться его строгим профилем.

Но он не даёт мне и пары секунд. Хмуро поворачивается и ловит в капкан своих глаз. Его взгляд горячей лавой скользит по моему лицу, шее, спускается к груди, прикрытой полотенцем, а затем неспешно стекает к ногам, и я мгновенно ощущаю, как жар проносится внизу живота. Между ног становится предательски влажно и несмотря на желание, требовательно покалывающее кожу, я нервно свожу колени, потому что мне становится страшно.

Я боюсь своих реакций на этого мужчину, а еще больше боюсь услышать от него очередную колкость.

Вижу, как расширяются его зрачки, и дергается кадык.

Мне надо бежать, вернуться в ванную комнату или лучше сразу запереться в душевой кабине и в ней же переночевать, хлестая себя холодом при возникновении тех мыслях, которые озабоченныммонорельсом проносятся в голове.

Но вместо того, чтобы скрыться, я делаю неуверенный шаг к нему.