Книга Принц и Ника, страница 39 – Чинара

И этого никто не знает. Даже сам Эрик. Потому что Ника Туманова всегда поступает так, как хочет сама, и следует совету мудрых сов исключительно своей, местами бестолковой, головы. Но иногда, голос принца датского шаманит надо мной. Конечно же, не всегда, иначе, я бы его закопала где-нибудь на даче, новот временами…

Например, как в пятом классе, когда Эрик посоветовал перестать отвечать на агрессию Иры Котиной той же монетой, а быть выше. И начал мне вещать эксклюзив своей лекции о произошедших от обезьян…

Я выбесилась и хотела его придушить. Желательно, на месте. Но, к его счастью, свидетелей в школьной столовой было слишком много, поэтому только душевно его ущипнула. Возмущенно на меня посмотрев, он покачал головой и прекратил свой подкаст.

А на следующий день произошло нечто странное. Глупые выпады Котиной ушли на второй план, и я спокойно испепелила ее одним взглядом, заставив одноклассницу замолкнуть.

Или с походами к стоматологу…

Саму идею удаления зуба мудрости отвергал весь мой организм и обещал родным спеть над их телами рапсодию, если они попытаются повести себя опрометчиво и подойдут ближе. А принц приехал, взял меня за руку и сказал с улыбкой: «Одевайся».

В тот же день дантист, какой-то его троюродный дядя, зачем-то посчитал нужным показать мне мой несчастный зуб мудрости, чей корень своей длиной мог сойти за отдельную кость в теле человека, которая потерялась и приросла к зубу…

Врача находка страшно радовала. Он улыбался, тряс ее перед моими глазами и сообщал: «Я впервые за всю свою практику вижу подобное!».

Мы тогда с Эриком не поняли, была ли это реакция на анестезию или метровые корни собственных зубов мне лучше никогда не видеть, но вместе с фразой: «Едрен батон, изверг, изувер, Гималаи…» — я отключилась в кресле.

Знают об этом позорном эпизоде моей биографии только трое. Причем третьему, то есть врачу, сразу как очнулась, сообщила, что никто из его семьи не найдет его тело, если хоть кто-то услышит о случившемся. Мужчина только весело смеялся, а Эрик выводил меня из кабинета, поглаживая по голове.

— Он не понял. Он смеется. — не желая становиться звездой стоматологических хроник, шептала я.

— Он все понял, — уверял друг. — Никому не расскажет, поверь.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я все улажу с дядей Самвелом.

Встав из-за стола, подхожу к своему шкафу и заглядываю внутрь.

— А чего, кстати, ты звонил?

— Да так, — зевает в ответ. — Просто. О, Ник, у меня тут вторая линия. Тогда отключаюсь.

— Твоя сексуальная кошечка? — не удерживаюсь я от подкола.

— Ага.

— Ты уставший что ли? Звучишь, словно асфальтцелый день перекладывал.

— Ха. ха. ха. Хорошего вечера. — прилетает в ответ, и он кладет трубку. Ни тебе «расистка», ни возмущений… Тоже мне. Сразу отключился, как его дева позвонила. Пффф.

Ладно, подумаю об этом завтра. А сейчас надо понять, что же в итоге я надену.

Ответив Энакину милостивым и язвительным согласием разделить с ним трапезу, я начала выбирать себе образ.

Получить желаемый результат удалось не с первой попытки. Практически откровение для меня. Этакая новая эра внутренних гоблинов, мечтающих увидеть свет. Спали бы дальше в своем счастливом анабиозе…и не превращали меня в истеричку, поддерживающую лозунг: «Столько шмоток, а надеть нечего».

Облачившись в бойфренды и худи, покрутилась перед зеркалом. Любимое сочетание, дорогое сердцу, удобное телу; не вызывающее ненужный шлейф похотливых взглядов, а, следовательно, не пробуждающее мой праведный гнев и желание посылать в туманность андромеды.