Книга Стажировка богини. Дилогия, страница 18 – Милисса Романец

— Они знают, Сибилл. И если уж люди подчинились правилам, когда творится несправедливость, то так им и надо.

— Как «так»? Нам тоже «так» надо? Мне «так» совсем не надо! Пойдём, сестрица Фэй!

— Не будь ребёнком, Сибилл! — вдруг закричала она. — Мы с тобой всего лишь варвары. Чужакиздесь. И вот за нас-то уж точно никто не вступится.

— А как же сестрица Юн?

— Она обожает эту Тай. Да и если бы пошла против общины, её бы просто выгнали вместе с нами. Вот и всё. Понимаешь, я не говорю тебе ничего не делать, — присела на корточки рядом с ним сестрица Фэй и стала вытирать его слёзы. — Можно сейчас перехватить главу общины… бывшую. Помочь ей устроиться и носить пищу.

— Ты пойдёшь? — удивлённо выдохнул Сибилл, а внутри словно развязался какой-то тугой ком, и дышать стало легче.

— Я? С какой стати? — усмехнулась сестрица Фэй. — Это ты ревёшь и всех жалеешь. Я же знаю, что такое случается сплошь и рядом. Если я буду за каждого тигрёнка и старушку трястись в истерике, то никаких нервов не хватит.

— Ч-чего не хватит?

— Здоровья. Если так сильно за всех переживать, то что останется мне самой?

Сибилл не понял её, но разбираться именно сейчас не было времени. Он взял флягу с водой, корзину с продуктами и циновку, которую сплёл для продажи сам. Он всё же догнал старую женщину и помог ей устроиться на ночь, пообещав, что будет приходить ещё.

Он был слишком занят, чтобы вникать в дела общины. Всё так же помогал сестрицам Фэй и Юн, заботился о своей тигрице и теперь ещё старой женщине. Но даже так улавливал нехорошие предзнаменования.

— Тай, велела платить за любую дичь и назначила свою цену. Теперь-то заживём! — радовалась сестрица Юн.

— Она поделила общину на высших — охотников и низших — собирателей, ремесленников, скотоводов и земледельцев. Ни к чему хорошему это не приведёт, — хмурилась сестрица Фэй.

— Те, кто ничего не добывает и не производит, теперь изгоняются из общины.

— Что решили насчёт женщин, которые ждут детей?

— Если их берётся кто-то кормить, то они остаются, а если нет…

— Это уже слишком! — категорично заявила сестрица Фэй, и Сибилл вздрогнул, услышав то самое слово.

— Как это «слишком»? — он вспомнил, что давно хотел разобраться с этим.

— Это когда «последняя черта», то, чего нельзя было делать, страшное табу.

— Такой ужасный поступок?

— Да, — не задумываясь, ответила она.

— И что ты будешь делать с тем, кто совершил такое страшное? — пересохшие от волнения губы плохо слушались.

— Я? Мне ничего и не придётся делать. Жизнь отомстит.

— И ты просто будешь сидеть и ждать? Ничегоне сделаешь с этим? Не скажешь провинившемуся? Не объяснишь? Тебе настолько безразлично?

— Да чего им объяснять? Сами виноваты, — легко отмахнулась сестрица Фэй.

На глаза навернулись слёзы. Сестрица Фэй не отрицала, что Сибилл был ей безразличен. Он думал, что после разговора станет легче. Но не стало. Наоборот сковавшая грудь боль не давала как следует вздохнуть, голова потяжелела, изнутри словно выдуло оставшиеся там крохи тепла, а потом на место пепелища хлынула кипящая ярость.

— Ты чёрствая и безразличная. На самом деле тебе просто всё рано на всех и даже на саму себя. Потому что себя ты предала самой первой, — выпалил Сибилл.

— Что ты сказал? — смешно стала хватать ртом воздух сестрица Фэй.

— Ты несчастна и делаешь такими же других. Как только ты перестала улыбаться сама, больше ничего хорошего от тебя никто не увидит.